Горелкин еще раз передал в эфир шифрованное слово.
А дорога пошла уже среди леса, в точном соответствии с картой, которая лежала на коленях у Алексея.
– Бронетранспортер впереди! – вдруг крикнул в переговорное устройство механик-водитель Петька.
– Вижу! – бросил Горелкин.
За бронетранспортером тянулась целая колонна. Это был батальон ваффен-СС, который выдвигался на исходный рубеж для предстоящего наступления.
– Дрова, много дров! – крикнул в эфир Горелкин и, чертыхнувшись, добавил в открытую: – Впереди бронетранспортер и целая колонна! Открываю огонь на поражение!
– Давай, Горелкин, огонь! Мы идем! – услышал он голос Родина.
Тут же Иван доложил, что передовой танк вступил в бой с колонной противника, и они идут на помощь.
А Петька, не снижая скорости, команды не было, продолжал приближаться к передовому бронетранспортеру. В открытом люке находились двое, один из них, офицер, поднес к глазам бинокль, убедился, что свои.
– Зря успокоился, фриц, – сквозь зубы сказал Горелкин. – Петька, стой!
Когда машина остановилась и перестала качаться, Алексей тщательно, как на стрельбище, прицелился.
Бронебойный снаряд вошел прямо в окно бронетранспортера, разворотив все его внутренности и уничтожив там все живое. Проехав несколько метров, БТР скатился на обочину.
Водитель второго бронетранспортера попытался уйти от смертельной прямой наводки, но снаряд из предательского Pz Kpfw III достал и его, как длинная учительская указка лоботряса-ученика.
Мотоцикл с пулеметом в люльке исчез под гусеницами. Другие мотоциклисты, открывшие бесполезный, как горох об стенку, ответный огонь, получили из-под брони от такого же MG-40 свои губительные очереди.
А три танка Родина в стремительном марше уже через пять минут были у головы колонны и, с ревом ломая деревья и кустарник, пошли вдоль нее, уничтожая все подряд: грузовики с солдатами, фургоны, минометы на лафетах…
– Давай, Санька, жми в хвост колонны, запрем их, гадов, чтоб никто не ушел!
– Чтоб на том свете очухались! – крикнул в ответ Деревянко.
Они успели, и мотоцикл, который уже уходил в лес, достали длинной очередью. Замыкали колонну тыловые машины, минометы на лафетах, полевая кухня и бронетранспортер. Именно он получил первый снаряд из командирской машины.
Война получилась стремительной и наглядной, прямо как из учебника. Еремеев и Огурцов сразу нашли ложбины, заняли их, так что оставались видны только башни танков. И принялись каждый в своем секторе уничтожать все цели в центре колонны.
А родинский танк влез на дорогу и пошел давить и расстреливать из пушки и пулеметов все, что было на пути. Никогда эсэсовский батальон со «славным боевым прошлым» в Европе не попадал в такой ад. Спастись было невозможно. С головы колонны и с тыла шли, сжимая, как мехи гармошки, пространство, «родной» Pz Kpfw III и русский Т-34, оставляя позади искореженную, горящую технику и раздавленные тела.
Лишь немногим удалось спастись в лесу и наблюдать из кустов, как, завершив побоище, почти ствол в ствол остановились друг против друга немецкий и русский танки.
Через пару минут из Pz Kpfw III вылезли два танкиста, пересели в «тридцатьчетверку», и она тут же исчезла из виду…
Родин понимал, что из деревни Костино или откуда-то еще гитлеровцы должны бросить подкрепление, чтобы уничтожить русские танки. Если даже им не успели сообщить о них по радиостанции, то звуки боя не услышать немцы не могли.
Родин попросил Горелкина остаться у обочины дороги и сделать всего один выстрел в первую же боевую машину. Всего один. А потом тут же покинуть танк через нижний люк. Горелкин сказал, что задачу понял. Но, вот такая просьба, экипаж тоже хочет остаться с командиром.
– Это приказ! – резко произнес Родин.
И два танкиста быстро пересели на броню родинского танка.
– А механик где?
– Разреши, он останется. Хоть для приличия пару метров проедет…
– Черт с вами!
Уже не было времени на раздумья. Впрочем, план у Родина уже созрел. Они уходят в сторону Костино, укрывают танки в лесу. Иван слева от дороги, а Еремеев и Огурцов – справа.
Если пойдут «Королевские тигры», лоб у них мощный, бить в него бесполезно…
Саня залез на березу, оттуда дорога просматривалась почти на километр. Сначала ветер донес шум моторов, потом Деревянко увидел их: обычные танки, только чуть массивнее. Раз, два, три, четыре…
Он быстро, как кошка, спустился, мигом занял свое место.
– Четыре, говоришь? И большие?
– Ну, не такие уж большие. Наш КВ крупней!
Оставались секунды, нервы, как натянутая тетива. Успеет Горелкин выстрелить первым в этой дуэли? Всего один выстрел – и прочь из танка!
Этот сигнал к началу атаки ждали, как залп «Авроры» перед штурмом Зимнего дворца.
– Есть! Это Горелкин! – воскликнул, услышав выстрел, Родин.
Тут же в ответ раздался гулкий, сильный грохот пушки «Королевского тигра». Потом второй, третий, четвертый выстрелы…
– Добивают, – сам себе тихо сказал Родин и крикнул в эфир: – Вперед!
Первое, что они увидели, горящий, изувеченный, с разбитой пушкой Pz Kpfw III. Живы ли ребята, успели ли выскочить – никто не знал…
Справа от дороги, ломая лес, выползли танки Еремеева и Огурцова.
– Догнать и уничтожить! – Короткая команда в эфир, а Сане Деревянко: – Давай, жми на полный газ! И ближе к дороге!
Подмяв гусеницами молодые березки и выйдя на опушку леса, они сразу же увидели «Королевские тигры». Они шли развернутым строем на предельной скорости – головной танк по дороге, за ним три машины в боевую линию. И цель для них была ясна: прорвавшиеся русские, разгромившие в пух и прах эсесовский батальон, не должны уйти от возмездия. Только догнать, а там – в корму, в лобовую броню или в борт – спасения Т-34 от 88-миллиметровой «королевской» пушки нет.
А у ребят, чтобы отправить фрицев к немецкому богу, только считаные секунды. И первый выстрел, точный или нет, мог решить исход боя. Вся надежда на командира, на его везение и талант в танковой дуэли первым поражать врага.
Под танкошлемами все на одно лицо: почерневшие, небритые по традиции, в темноте лишь белки глаз различимы.
– Саня… – Голос командира звенит от напряжения.
Сашка, как всегда, орет привычное, очень долгожданное: «Дорожка!» и сжимает зубы. Танк резко останавливается. Сейчас все будто одной жилой связаны. Сидорский проворен как никогда: «Бронебойным готово!»
Иван чувствует, что пот из-под танкошлема щиплет глаза, приникает к прицелу, наводит перекрестье. «Как на бациллу в микроскопе», – мелькает посторонняя мысль. «Выстрел!» – кричит он и нажимает педаль спуска орудия. Грохот сотрясает машину, лязгает затвор.
