– Я тоже пришла сюда узнать, что происходит, – ответила Александра. – Часы и визитную карточку я нашла на трупе человека, который лежит в моей мансарде. Бывшей моей мансарде, – поправилась она. – Его застрелили. Вчера вечером там кто-то был. На подоконниках осталось много свечных огарков. Дверь была не заперта.
Маневич смотрел на нее страшным, уже знакомым ей взглядом. Александра несколько раз подмечала этот взгляд.
– Описать его? – спросила она. – Высокий, крупный, хорошо одет, даже с претензией. Модная русая борода, круглое лицо…
– Я все равно не узнаю по описанию, – хрипло ответил Маневич. – Но вы должны знать – меня преследовали. Мне угрожали. С такой наглостью, ненавистью… А я даже не знал, кто это и за что меня так наказывать. Письма приходили и сюда, и на домашний адрес. Бумажные письма, по мейлу он никогда не писал. Мне пришлось арендовать абонентский ящик в местном почтовом отделении, чтобы вся эта мерзость не просочилась в дом и не попала в руки жене. Галина велела охране допрашивать каждого подозрительного курьера. Я хотел нанять частного детектива. Но этот человек знал обо мне столько… Такие вещи, о которых я сам забыл.
Помедлив, Маневич признался:
– Он мог быть опасен для меня. Я боялся его разозлить… Тем более, что это была какая-то бессмысленная травля. Он не требовал денег. Он просто меня ненавидел.
Коллекционер продолжал разглядывать часы с таким горестным изумлением, что Александре стало его жаль.
– Самое страшное, – произнес Маневич, – что он, значит, мог входить в мою квартиру. Я был дома один. Жена с детьми гостила у матери. Домработница приходит по утрам. Я решил принять душ и лечь отдохнуть. А он украл часы и визитку!
– А камеры видеонаблюдения у вас в квартире есть?
– У входа в подъезд, в подъезде. Не в спальне же!
– Но все равно, кто-то на записи должен быть!
– А как он мог подменить ключ? – воскликнула Александра. – Так, что вы не заметили?
– Ключ был у меня в кармане брюк… Я положил их на кровать, когда раздевался.
Художница глубоко вздохнула, словно пытаясь очнуться от тягостного кошмара.
– Он, в самом деле, очень многое знает о вас, – проговорила она.
– Это и страшно, – подхватил Маневич. – Я все время чувствую, что он рядом.
Последовала тяжелая пауза. Тишина в кабинете была абсолютной, давящей.
– Я немногим людям делал добро, – коллекционер смотрел на картину Писсарро, заменявшую ему окно. – Чаще наоборот. Может быть, это расплата. Ладно, довольно. Надо снимать картины.
Александра поднялась со стула:
– Вы не будете звонить в полицию?
– Меня там не было! – отрезал Маневич, также вставая. – И вас там не было, запомните! Не наше дело – звонить в полицию. Вы были там одна?
– Да! – твердо ответила Александра, кожей чувствуя, что это правильный ответ.
– Идите работать. И никому ни слова.
Маневич сгреб со стола часы, ключ и визитку, сунул их в карман. Отпер дверь. Тут же заглянула Ксения:
– Папа, мы продолжаем?
– Конечно, – сухо бросил отец и повернулся к Александре. – Я позвоню вам ближе к вечеру. Надо будет встретиться.
Он стоял спиной к двери, и дочь не видела его взгляда, загнанного и тревожного. По этому взгляду Александра сразу догадалась, где будет назначена встреча, и у нее вновь задрожали ноги.
– Пишите мне на вацап, и я сразу буду высылать вам все картины, какие вы попросите! – через плечо отца обратилась к ней Ксения. – Лучше один раз увидеть… Это дешевле, чем возить картины на показы, и безопаснее, чем приглашать кого-то сюда. Погодите, я вас провожу.
Александра простилась с секретаршей, которая уже сидела за своим ноутбуком и стремительно печатала. Галина помахала ей рукой, не отрывая взгляда от экрана.
Ксения проводила художницу до шлагбаума, перекрывавшего въезд во двор.
– Что это с отцом, не знаете? – спросила она, пытливо вглядываясь в лицо Александры.
Та пожала плечами:
– Ровно ничего. Я думаю, ему жаль расставаться с картинами.
– Да-а? – недоверчиво протянула Ксения. – А я второй день замечаю – что-то случилось. Вчера вечером мы все допоздна были у бабушки. Я, мама и сестры. А когда вернулись, отец даже не вышел нам навстречу. Лежал в постели, укрылся с головой, и делает вид, что спит. Но он не спал.
– Откуда вы знаете?
– Мама утром мне сказала. Когда отец спит, он никогда не лежит так тихо. Он ворочается, кричит, разговаривает с кем-то, называет имена… Все время говорит, как радио. А прошлой ночью он не издал ни звука. Утром встал с кругами под глазами.
Александра промолчала. Не дождавшись ответа, девушка махнула ей на прощанье и, не торопясь, пошла к подъезду. Шлагбаум поднялся. Александра вышла в переулок. На углу белыми парусами надувались тенты летнего кафе. Играла музыка, слышался смех, пахло грилем. Поднимался ветер, и жара заметно начинала спадать.
* * *
Маневич не преувеличивал, когда говорил, что его дочь хорошо фотографирует. По первой просьбе Александры она выслала ей несколько вполне профессиональных фотографий, которые можно было бы разместить в любом каталоге.
Федор Телятников потирал руки, рассматривая снимки в телефоне Александры, и бубнил себе под нос свою песенку. Он был первым, к кому она отправилась.
– Отлично, – время от времени восклицал Телятников. – Чудненько. Мне нравится. Не задаром, конечно, но на это у меня найдется покупатель. Я их даже выставлять в магазине не буду. Можешь переслать мне снимки? Клиенту покажу.
– Федя, ты условия владельца знаешь, – пожала плечами Александра. – Сперва задаток, потом пересылай что хочешь кому угодно.
– Жаль, что он согласен только на наличные, – Телятников открыл кассу и покопался в ней. – У меня такой суммы нет. Придется ехать в банк, а там обычно ждать приходится… Ты можешь вечером подъехать еще раз? Часиков в семь?
– За деньгами-то? – улыбнулась Александра. – Всегда смогу!
– Ну да, – кивнул Телятников. – Такие нынче времена, за денежкой побегать приходится. Повезло тебе с клиентом!
– Как сказать… – помрачнела художница. – Ну, увидимся! Мне еще в одно место надо.
Телятников предложил ее подвезти, и она охотно согласилась. Пока он запирал магазин, Александра ждала во дворе. Ветер становился все сильнее, небо постепенно затягивалось тучами. Томительно жаркий день собирался разразиться дождем. От порывов ветра звенели колокольчики над входом в магазин восточных специй и благовоний, который соседствовал с антикварным салоном. Палочки благовоний, поставленные на крыльце магазина в курильнице, на ветру дымили сильнее, окутывая Александру облаками сандала.
На крыльцо магазина вышла девушка в сари, откинула с груди на спину толстую русую косу, закурила. Тем временем появился Федор и запер дверь в салон. Девушка в сари кивнула ему как старому знакомому:
