– Обед?
– Если бы, – ответил тот. – Дела.
Он усадил Александру в машину и, услышав от нее адрес, понимающе улыбнулся:
– К Макарову, да?
– К нему, – подтвердила Александра.
– А ему что предлагаешь, если не секрет?
– Во-первых, Федя, секрет, – покачала головой Александра. – Во-вторых, для твоего салона это слишком…
– Ты меня недооцениваешь! – без всякой обиды заметил старый приятель.
Высадив Александру в указанном месте, Телятников напомнил:
– Смотри же, в семь! Если что-то в банке не сложится, очередь большая или деньги придется заказать, я тебе сразу позвоню. Только никому мои картины не предлагай! Я их все равно заберу.
– Федя… – укоризненно протянула художница.
– Да знаю, что ты не подведешь, но такой товар на земле не валяется. Переживаю! Макаровым привет. Как Сергей Леонтьевич?
– Болеет, как всегда.
– Он всех нас переживет, вот увидишь! – заявил Федор, и стекло в окне машины поползло вверх.
* * *
Дверь открыла домработница Макаровых Ирина. Александра была с ней знакома не первый год.
– Сергей Леонтьич, к вам! – возвысила голос Ирина, впуская Александру и запирая за ней дверь. И тут же зловеще осведомилась: – Слышали? Соседнюю квартиру обокрали!
– Уже слышала, – Александра взглянула на огромный чемодан, стоявший на пороге спальни Натэллы. – А что, Натэлла уже собирается?
– Ночью самолет, у нее тетка серьезно больна, придется лететь раньше, – негромко информировала ее Ирина. – Я не знаю… Сергей Леонтьевич тоже нехорош был этой ночью. Я бы своего мужа в таком состоянии не оставила.
Ирина была большой поклонницей хозяина, которого считала умнейшим и добрейшим человеком. И весьма критически относилась к хозяйке, считая, что та планомерно сводит мужа в могилу, обкуривая его табачным дымом, нарушая режим питания и приема лекарств. С последним Александра не могла поспорить, но, в отличие от Ирины, она не видела в такой беспечности никаких корыстных мотивов. Натэлла была состоятельна, независима в финансовом плане, и, наконец, искренне любила мужа.
В этот момент из спальни выглянула сама хозяйка.
– Сашенька! – обрадовалась она. – Как славно, что ты пришла! Сережа с утра только о тебе и твердит, ждет. Иди к нему, я тут закопалась… Ира, принеси к Сергею вина и кофе.
– Сейчас, – кратко ответила та и скрылась в кухне.
Коллекционер по-прежнему лежал в постели, плотные коричневые шторы были задернуты, на столе горела лампа – казалось, прошла всего минута с тех пор, как Александра попрощалась с ним в этой спальне, и ничто не успело измениться.
Изменился сам обитатель комнаты. Тяжелые серые веки набухли так, что он едва смог приоткрыть глаза, чтобы поприветствовать гостью.
– Сашенька, – просипел он и умолк, не в силах больше ничего произнести.
Александра обеспокоенно склонилась над постелью:
– Сергей Леонтьевич, может быть, лучше в больницу на этот раз?
– Нет, – ответил он, закрыл глаза и снова умолк. Был слышен только сиплый писк в его гортани.
Помедлив, Александра достала телефон. Она даже не пыталась понять, как человек в подобном состоянии может приобретать картины. Она просто знала, что такое происходит. Один ее клиент продолжал активно покупать после того, как врачи оставили ему несколько недель сроку. И каждый раз ее посещала мысль, что она зарабатывает на чужом безумии.
– Вот, есть снимки, – она присела на стул у изголовья и поднесла телефон к лицу больного.
Он снова открыл глаза, на этот раз шире. Александра медленно пролистала перед ним фотографии выбранных картин.
– Это Маневич, – внезапно заявил Сергей Леонтьевич.
Потрясенная, Александра опустила телефон.
– Как вы узнали?!
– Этого Репина он выменял у Дудникова, у покойного. Я у Ильи Дмитриевича этот этюд и видел. И обманул его еще, а обратного хода не дал.
Сергей Леонтьевич был так взбудоражен, что ему даже дышать стало легче. Он приподнялся на подушках.
– Так ты с ним связалась, Саша? Тогда тебя не с чем поздравлять. Этот родную мать задушит за копейку. Он тебе хоть какой-то аванс выплатил?
– Да… – Александра совсем растерялась.
– Ну, вот считай, что больше ты от него ничего не получишь. И держалась бы ты подальше от этой светлой личности! Хотя, не мое дело давать советы взрослому человеку, но я к тебе как к родной всегда относился.
Александра молчала. Она знала, что коллекционеры обычно ненавидят друг друга и обвиняют коллег по цеху в жульничестве, не обладая никакими фактами. Но Макаров, заточенный в своей квартире уже многие годы, ни с кем не общался, и его профессиональная зависть ничем извне не подпитывалась. Он ни о ком не говорил плохо, уже потому, что просто ни о ком не говорил. Внешний мир для него давно исчез. Это было настоящее затворничество в самом центре Москвы.
Появилась Ирина, катившая сервировочный столик. Две чашки, кофейник, молоко и печенье. Вина, как велела Натэлла, домработница и не думала подавать. Впрочем, хозяину было не до вина.
– Позови Наташу, – велел он.
Спустя минуту явилась Натэлла, в одном из своих ярких шелковых балахонов. Она обеспокоенно подошла к постели:
– Что такое, сердечко мое?
– Представь, чье добро продает Саша! – покрасневшие от бессонных ночей, давно потерявшие цвет глаза мужа светились от возбуждения. – Это Маневича картины!
– Ивана Алексеевича? – уточнила Натэлла. – А я не удивляюсь. Он же не дурак, делиться с женой своей картинной галереей. Сейчас все в деньги обратит, а деньги потеряет.
Последнее слово она произнесла с недоброй иронией. Александра горела, как в лихорадке. Был нарушен главный ее принцип – полной конфиденциальности. Такого оборота она не ожидала. Но то, что сказала Натэлла, заставило художницу забыть о своем провале.
– Почему Маневич должен делиться с женой? – спросила она. – Разве он разводится?
– Они накануне развода, – бросила Натэлла. – Маша уже больше года настаивает, а он все хвостом вертит.
И, обернувшись к Александре, кратко пояснила:
– Мы подруги.
– А говорят, у него такой идеальный брак… – изумленно протянула Александра.
– Если я слышу про идеальный брак, я сразу понимаю, что там где-то что-то сдохло, – отрезала Натэлла. – Нет идеальных браков и нет идеальных людей. И не должно их быть. У него любовница, он за ней бегает, как собачонка. А она сама, между прочим, замужем. И разводиться не собирается. Так что тут даже не любовный треугольник, а целый квадрат.
– Ну все, пошла писать губерния… – сипло выдохнул Сергей Леонтьевич. – Откуда все это известно, позволь узнать? Что у любовницы муж, что она разводиться не планирует? Что, твоя Маша с ней встречалась?
