– Господин Старж… Вас очень настойчиво приглашают в комнату Совета… Патрон распорядился сообщить вам, что дело касается Эгле Север.
* * *
Они повернули головы ему навстречу – все, кроме отца. Тот демонстративно игнорировал его, разглядывая бумагу на столе, – важную, судя по всему, бумагу. С голографическими знаками, с гербом Инквизиции Вижны.
– Поздравляю, – быстро сказала Соня.
– С чем? – Мартин остановился рядом со своим местом. Инквизиторскую мантию он не стал на этот раз даже надевать. – С тем, что ведьмы учуяли запах крови?
Они переглянулись – как если бы Мартин чего-то не знал и городил ерунду.
– Подойдите, пожалуйста, – сказал Клавдий Старж, по-прежнему не глядя на него. – Здесь не хватает вашей подписи. Будьте любезны.
Он пододвинул на край стола документ – и темно-зеленую авторучку с золотым пером. Мартин нехотя подошел; кураторы не сводили с него взглядов, и взгляды были странные.
«Данным документом устанавливается, – прочитал Мартин, – что Эгле Север, инициированная ведьма, в порядке единичного исключения обладает гражданскими правами, переданными ей непосредственно Советом кураторов. Документ подтверждает, что Эгле Север не может быть казнена без суда, не может быть задержана без твердого подозрения в совершении правонарушений, предусмотренных уголовным и гражданским кодексами, а также положением «О преступлениях ведьм» города Вижны и провинций. Документ не может быть отозван или отменен иначе, чем после официального судебного процесса, и только в случае, если злонамеренность госпожи Эгле Север будет подтверждена и доказана. Документ утвержден Великим Инквизитором и заверен подписями…»
Семь росчерков. Одно свободное место. Голограмма, защитная вязь инквизиторского документа, печати. Они все на меня глядят, подумал Мартин. Если это не ловушка, шутка, розыгрыш… То что это?!
Он наконец-то посмотрел прямо на Клавдия Старжа.
* * *
Клавдий подготовил документ заранее, в глубокой тайне. Он успел сделать даже пластиковую карточку с ее фотографией. Вероятность того, что до подписания дойдет очередь, он изначально оценивал процентов в семь. Когда стало ясно, что Эгле не явится в Вижну, едва не швырнул заготовку в камин.
Сейчас, глядя на Мартина, он поймал себя на злорадстве. Вот так, сынок. Не веришь, да? Не можешь понять, как такое возможно, как они подписали подобный документ? Больше того – как они с ним смирились? Тем не менее – вот, ты держишь это в руках. А у меня за плечами долгая, изнуряющая история подкупа и шантажа, запугивания и дружеских уступок, обещаний, торговли, угроз. Этих людей нельзя ни о чем просить, любую слабость они чуют за версту и тут же ставят подножку. Сегодня я сожрал их. А ты умеешь так, сынок? Нет. Ты умеешь обезвреживать ведьм в экстремальных условиях. Правда, ты делаешь это хорошо…
– Будете подписывать? – услышал Клавдий свой голос.
Он проявил сегодня милость к Оскару и не стал выкидывать его с должности. На самом деле это не милость, а расчет, Оскар был нужен, чтобы набор подписей на документе был полным. Через неделю куратор Рянки все равно уйдет, но не с позором и не под суд. Цена сделки.
Мартин подписался. Пальцы его двигались, как деревянные, Клавдий испугался, что он испортит документ и придется все переделывать. Но Мартин справился.
– Хорошо. – Клавдий обернулся к референту. – Упакуйте это, пожалуйста, в конверт вместе с карточкой…
– Патрон, – референт склонил голову, прислушиваясь к наушнику. – Экстренное обращение герцога…
– Рановато, – сухо заметил Клавдий. – Я думал, у нас есть еще пара минут… Ну что же, включайте.
* * *
Две минуты потребовалось герцогу, чтобы, глядя прямо в камеру, признать, что природа Инквизиции и ее взаимоотношений с ведьмами выходит за рамки обычного человеческого понимания (Клавдий удивился, узнав чуть переиначенные слова Мартина, сказанные журналистам). Неудачные стратегические решения, принятые под влиянием сиюминутной ситуации и некачественной экспертизы, должны быть отменены. «Надо признавать свои ошибки», – сказал герцог. Клавдий ушам своим не поверил; если герцог и не мог в полной мере вернуть его уважения – то, справедливости ради, сделал все, чтобы этого добиться.
Под конец речи герцог заявил, что независимость Инквизиции от государства – ее неотъемлемое свойство, и заверил, что свято чтит законы предков. Экран погас; люди в комнате смотрели теперь на Клавдия. Тот устало улыбнулся:
– Кажется, трудный рабочий день подходит к концу?
– Поразительно, – пробормотала Соня. – Преклоняюсь перед вами, патрон.
– И в завершение дня. – Клавдий поднялся, все еще улыбаясь. – Господа… я благодарен вам за работу все эти годы.
У них вытянулись лица – они решили, что он сейчас одной подписью распустит Совет.
– Возможно, вы удивитесь, – сказал он кротко. – А возможно, нет… Я сообщаю, господа, о своей отставке.
* * *
Эгле, кажется, задремала.
Напряжение вокруг Дворца, которое она чувствовала на расстоянии и которое все больше пугало ее, в какой-то момент сделалось невыносимым – и почти сразу исчезло. Будто включили свет посреди кошмарной ночи и чудовища, роившиеся в темноте, рассеялись вместе с ней.
Тогда она придвинула стул к пустому столу в инквизиторской комнате отдыха, села, привалилась к столешнице и опустила голову на сложенные руки. Увидела звезды в ночном небе Ридны – оказывается, эти звезды были одним из самых прекрасных ее воспоминаний. Услышала музыку, от которой расходится туман и горы подходят, как добрые лошади, дышат в ухо, умиротворяюще, ласково. Эгле так устала, что доброта этих гор больше не пугала ее. Да, она ведьма. Ее место – там, на свободе. Но она здесь, взаперти. Так получилось.
Потом открылась дверь, и Эгле не сразу поняла – снится ей Мартин на пороге или он и вправду пришел.
Он в три шага пересек комнату и молча обнял ее. Эгле накрыло волной мурашек – вперемешку ледяных, горячих, электрических, колючих. Она обхватила его, прижимая к себе, будто ныряя в водоворот.
Его плечи вздрогнули. И еще. Эгле испугалась:
– Март, что с тобой?
Судорожно обняв ее, он прятал лицо.
– Что случилось? Меня что, решили казнить?!
– Нет, – сказал он глухо. – Вот…
Он отстранился, по-прежнему не глядя на нее, и вытащил из внутреннего кармана пиджака серый канцелярский конверт. Запечатанный. Приговор, отчего-то подумала Эгле.
– Мне обязательно смотреть, что внутри?
Мартин, не отвечая, дернул пластиковую нитку, позволяющую открыть конверт аккуратно и без усилий. Протянул Эгле, и она не могла не взять; из конверта выпала на паркетный пол белая пластиковая карточка с чьим-то лицом на боку. Эгле узнала собственную фотографию с учетного свидетельства. Мартин наклонился и поднял карточку; из конверта выглядывал лист бумаги с голограммой и водяными знаками.
