* * *
Мартин пытался понять, что за нетерпеливую, почти болезненную потребность сейчас испытывает. Курить? Нет, сигареты нужны были ему как приятный ритуал, но не более. Сесть за руль? Поесть? Выпить? Позвонить Эгле? Нечем ее порадовать, а огорчать не хочется. Последний их разговор оставил по себе смутную, необъяснимую тревогу.
Телефон лежал в ладони так удобно, будто хотел подсказать что-то Мартину. Вот оно: больше всего на свете он хотел бы сейчас позвонить отцу. И сделать вид, будто ничего не было – ни заговора кураторов, ни бунта, ни стычки во время Совета, ни обвинений, которые Мартин бросил в лицо Великому Инквизитору. Ни его отставки…
Хотя нет. Отставка была.
Он должен спросить совета. Должен объяснить, что не желает этого кресла. Что оказался в скользкой щекотливой ситуации, что ему не нужна власть, которую они вкладывают ему в руки, надеясь на… на что надеясь, кстати? Он кто угодно, но не компромиссная фигура. Какие надежды они на него возлагают? Ждут преференций? Он обязан обсудить с отцом все, что случилось, повторить столько раз, сколько потребуется: Мартин не хочет быть мародером. Он не знает, как поступить, но с каждой минутой, обдумывая слова Елизара, убеждается, что распад Инквизиции – не простая угроза. Ни одна ведьма, сколь угодно жуткая, не может причинить столько бед, как амбициозный властолюбец, посчитавший себя недооцененным.
А тем временем по Ридне слоняются беглые неучтенные ведьмы, а где-то в горах сидят действующие, могучие и злобные, и скоро снова запахнет дымом…
Позвонил пресс-секретарь, взмолился: журналистам нужен собственной персоной господин Старж, хотя бы минут на пятнадцать. Мартин вышел в главный холл Дворца, куда пускали по пропускам, и тем не менее холл был похож на забитую людьми электричку. Он провел перед камерами не пятнадцать минут, а почти час, а тем временем началось приемное время для контроля зарегистрированных ведьм, и они ждали его, заранее подавленные и напуганные.
И он провел еще три часа, сверяя их учетные данные, выражение лиц и глаз; все были моложе тридцати. Либо «глухие» ведьмы в юности массово бежали из Ридны, либо по каким-то причинам не доживали до зрелых лет. Либо рано или поздно проходили инициацию и отправлялись в горы, в одинокие избушки, и сидели там, угрожая соседям болезнями, падежом и пожаром; Руфусу долго, очень долго удавалось прятать неблагополучие своего округа за административными успехами. Чем больше Мартин узнавал о Ридне, тем тяжелее становилось у него на сердце. Он успокаивал себя, выстраивая трудный, но исполнимый план на ближайшие месяцы, и тут же в памяти всплывала фраза: «Либо распад Инквизиции, либо…»
Последняя посетительница из списка зачем-то решила его соблазнить, так безыскусно и топорно, что Мартину стало за нее неловко.
– Ты же спишь с ведьмой, – сказала она, прочитав его реакцию и оскорбившись. – Тогда зачем строишь целку?!
Ближе к полуночи он сидел в бывшем кабинете Руфуса, тупо глядя на экран компьютера перед собой и подумывая уже все бросить и вернуться к Эгле, когда зазвонил служебный телефон.
– Мартин, – сказала Соня, не здороваясь, тяжелым отрешенным голосом, – ты знаешь, что твоя жена торгует «чистой» инициацией?
* * *
«Там голоса поют… Они так нежно пели. Так… по-доброму».
Все, что нужно было сделать Эгле, – передать Ларе Заяц свой опыт обряда инициации. Научить ритуалу, а потом девчонка справилась бы сама. И через пару дней, возможно, вернулась бы – действующая ведьма, сохранившая в себе человека, способная исцелять. Живое доказательство, что Ивга была права с самого начала, и Эгле подтвердила ее правоту: «чистая» инициация существует.
«Вы понимаете, что вами движет страх, ничего больше?»
Эгле лежала в пустой постели, в пустой квартире, время перевалило за полночь, о сне не могло быть и речи. Где-то сейчас, может быть в эту минуту, Лара превращалась из человека в чудовище, проходя шаг за шагом по условной линии – брошенной на землю нитке, веревке, нарисованной мелом черте. «Придет время умирать – умирайте, придет время оживать – оживайте», Эгле отлично знала, как это происходит.
Она не сумела убедить Мартина, она побоялась ему противоречить. Он сказал: «Как только справишься, примешь вещи как есть, откажешься от мечты – тебе станет легче. И мне станет легче».
Но ведьмам-то легче не станет. И Ларе Заяц не станет легче. Эгле упустила шанс ее спасти. Хотя могла. Была обязана. Это малодушие, Элеонора права, и Виктор, при всем своем цинизме, прав: «Старж-юниор не хочет пачкать руки».
Эгле встала и подошла к окну. Прямые улицы, квадратные газоны, горы в дымке. Музыка в ушах, голоса поют – «по-доброму». Эгле, сама не зная зачем, взобралась коленями на подоконник. Десятый этаж, холодное стекло под щекой. Там, в горах, танцуют столбики тумана…
Повернулся ключ в замке. Эгле спрыгнула с подоконника, торопливо накинула халат поверх пижамы. Из прихожей ощутимо потянуло холодом.
– Мартин?!
Она остановилась в дверях. Мартин медленно, будто в глубокой задумчивости, снял пиджак, аккуратно повесил на вешалку и только потом посмотрел на Эгле:
– Почему ты не сказала, что встречалась с Элеонорой и Виктором?
– Хотела дождаться, пока ты вернешься, – пробормотала Эгле и поняла, что врет и что Мартин чует ложь безошибочно.
Она плотнее запахнула халат:
– Прости. Я не думала, что это настолько… важно.
Он так же медленно прошел в маленькую гостиную, не улыбаясь, указал ей на кресло напротив:
– Давай поговорим.
Эгле села, внутренне похолодев.
– Ты провела тайные переговоры с половиной Совета кураторов, и я узнал об этом последним.
– Это не так. – Эгле посмотрела ему в глаза. – Элеонора попросила меня о встрече, Виктор принудил. Ни одному из них я ничего не обещала.
– Но они тебя убедили. – В его голосе не было вопроса, а только утверждение.
– Нет. – Она снова поняла, что врет, и быстро добавила: – Я ничего не обещала!
– Ты позвонила мне днем. Хотела рассказать?
– Да. – Эгле сжала зубы.
– Почему не стала? Из-за Лары Заяц?
– Да. – Эгле встала, не в силах усидеть на месте. – Потому что ты убил ее своим решением не вмешиваться. Не пытаться. Оставить все как есть. Даже не попробовать ее спасти!
– Всех спасти невозможно, – сказал он сухо. – Я через это прошел, а ты, со своими несбыточными мечтами, сегодня меня подставила.
– Помешала тебе стать Великим Инквизитором?!
Ох, как она пожалела о своих словах. В следующую же секунду, когда увидела его лицо.
– Прости, – сказала быстро. – Но… ты же мне тоже ничего не рассказываешь. Я не понимаю, как ты можешь даже думать… Что скажет Ивга… Ты же всегда все это ненавидел, борьбу за кресло, интриги…
