– А тебе рассказала?! – Эгле почти бежала, приходилось сдерживать шаг, чтобы не шарахались прохожие. Рядом, в двух кварталах, втыкались в небо офисные здания в заплатах цветных огней, и серое небо казалось грязно-розовым. Здесь, на неширокой улице, светились окна жилых домов – город Ридна похож на лоскутное одеяло.
– Она говорит, ты поймешь лучше. Ты через это прошла и можешь проводить остальных, она покажет, как…
Лара остановилась, повертела головой и решительно свернула по дорожке, мощенной плитами, в глубину дворов. Для девчонки, проведшей детство в горах, она ориентировалась в городе очень уверенно:
– Такие здоровенные дома… И как это люди живут на головах друг у друга…
Эгле показалось, что она перенеслась в собственное детство: ее двор был неотличимо похож на эти, зеленые и сырые, дворы-ущелья, дворы-заповедники под прицелом квадратных окон.
– Как зовут эту женщину?
– Орпина. Она уже старая… Она сказала, есть и еще такие ведьмы, помоложе. Она сама их провела через обряд.
– Она проводила «чистую» инициацию?!
– Она сказала, что да, проводила. Раньше, когда жила в горах.
– И действующие ведьмы… оставались людьми?!
– Подожди. Она обещала все рассказать.
Лара набрала код на дверном замке – неуверенно, но не потому, что не помнила цифр. Само устройство было для нее непривычным. Лара никогда не пользовалась такими замками.
– Заходи! – Лара вошла в подъезд, остановилась на секунду, будто принюхиваясь. Двинулась по лестнице, но не вверх, к лифтам, а вниз, ко входу в длинный коридор. Шевеля губами, набрала еще один код.
– Она не очень-то любит выходить. Не хочет встречаться с инквизиторами. Когда я ей сказала, что они тебя держат на свободе, она даже сперва не поверила…
– Чем больше нас будет, – прошептала Эгле, – тем свободнее мы станем… Лара, ты сама не понимаешь, что произошло и как это все меняет. Ты просто молодец… То, что ты меня нашла… А кстати, как ты меня отыскала?
– Я сейчас расскажу…
Они шли по длинному, слабо освещенному коридору без окон, пахло подсобным помещением – не то складом, не то спортзалом. Вдоль стен тянулись пустые деревянные полки.
– Пришли. – Лара вытащила из кармана куртки одинокий ключ на железном кольце, сунула в скважину, с усилием отперла. Внутри было темно и воздух стоял нежилой. Эгле мигнула, привыкая к темноте, и поняла, что стоит у входа в большое подвальное помещение, что здесь пусто и пол деревянный и ничего нет, кроме разнообразного мусора.
– А где… – начала она недоуменно.
Лара щелкнула выключателем. Эгле прищурилась; если это и был склад, то полностью опустошенный. На полу валялась оберточная бумага и, протянувшись от стены к стене, лежала красная капроновая веревка – метров шесть или семь. Рядом стояли плоские свечи в стеклянных подсвечниках.
Эгле обернулась и посмотрела на Лару. Девчонка больше не улыбалась – стояла, приподняв одно плечо, глядя в сторону. За ее спиной тянулся коридор в полумраке, и там, у противоположного входа, гулко открылась дверь подъезда.
– Прости, – сказала девчонка нехотя. – Они меня… заставили.
В коридор подвального помещения уже входил инквизиторский патруль.
* * *
Мартин смотрел, как выкипает молоко из светлой металлической кастрюли, как перехлестывают через край белые щупальца пены и в их объятиях, шипя, гаснет синяя газовая горелка. Совсем погасла; он еще несколько секунд постоял без движения, потом снял кастрюлю с плиты и выключил конфорку.
Зачем он решил вскипятить молоко? Он ведь не любит горячего молока и совсем не умеет готовить?
Эгле ушла из дома, и он ее отпустил.
Умом он понимал, что ей всего-то нужно пройтись, справиться с разочарованием, со злостью, с обидой, что она вернется через несколько минут с какой-то мелочью, купленной по дороге. Он не мог удерживать ее, это было бы жестоко и бесполезно, но он должен был удержать ее любой ценой; почему до сих пор не вернулась? Может, через мгновение повернется ключ в замке?
В прежние времена у него уже зазвонил бы телефон. Уже отец спросил бы сварливо: что у тебя случилось?
На улице взвыла полицейская сирена. Рука у Мартина дрогнула, и горячее молоко растеклось по столу, пролилось на пол длинными нитями, похожими на шерстяную деревенскую пряжу.
* * *
– Кто тебя заставил? Кто тебя подослал, говори!
В последний раз Эгле дралась лет в тринадцать. Лара Заяц уступала ей и силой, и ростом, но девчонке, кажется, много раз приходилось пускать в ход кулаки и ногти, и сражалась она без оглядки, неудержимо, в то время как Эгле все время помнила, что перед ней ребенок.
– Говори, кто тебя…
Зубы Лары Заяц сомкнулись у Эгле на предплечье, и это было так неожиданно больно, что Эгле позабыла об условностях и вцепилась в тонкие косы. Девчонка заорала.
Шаги звучали у самой двери. Инквизиторы вошли – влились в подвал, как три чернильные кляксы, все в оперативном модусе, жгучие, как кислота, непереносимые. И первым из них, во главе патруля, был Томас.
Эгле потребовалась доля секунды, чтобы пережить эту новость. Лучший для нее вариант? Или худший?
– Скажи им. – Эгле развернула девчонку лицом к патрулю. – Скажи, что здесь случилось, что это провокация, что ты притащила меня в ловушку… Томас, здесь не было и не могло быть никакого обряда!
Томас замер, чуть поддернув рукав на левой руке, приподняв ладонь характерным жестом. «Пишу я правой», – вспомнилось Эгле. Оперативники за его спиной замерли в полной боевой готовности, Эгле могла только предполагать, почему они не напали в первую же секунду.
Ведьмы избирают подвальные и полуподвальные помещения, склады и спортзалы, ангары и гаражи – для инициаций. Веревка на полу, готовые свечи, действующая ведьма – и с ней «глухая». Сцена, отлично знакомая каждому инквизитору; странным может показаться только то, что действующая заламывает «глухарке» руку, поставив девчонку между собой и инквизиторами:
– Скажи им! Признавайся!
Лара Заяц молчала – ее много раз в жизни били, таскали за волосы, на нее кричали, Эгле не делала сейчас ничего, что произвело бы впечатление на подростка-ведьму из поселка Тышка. Каждую секунду следовало ждать инквизиторской атаки, но Томас медлил, будто давая шанс.
– Томас, вы же меня знаете, – Эгле поймала его взгляд. – Пожалуйста, поверьте.
– Мы вынуждены задержать вас обеих, – медленно сказал Томас. – Отпустите ребенка.
– Говори! – Эгле затрясла девчонку, как куклу, так что Лара охнула сквозь сжатые зубы. – Добейтесь от нее признания! Сейчас! Она сказала, что ее заставили!
– Отпустите ее, – тихо повторил Томас.
Лара шумно дышала. Эгле опомнилась и освободила ее из захвата. Лара отшатнулась и чуть не упала. Первый оперативник плавно приблизился к девчонке и взял за руку выше локтя, Лара дернулась, но не издала ни звука.
