У Эгле спазмом сдавило горло – от жалости. И от надежды. Горы ждали и молча требовали; Эгле не знала, что сделает в следующую секунду, не было ни инструкций, ни планов. Ее вел инстинкт, дремучий, как леса на склонах.
Она опустилась на одно колено и прижала ладони к покрытию вертолетной площадки. Что это – битум? Асфальт? В провинции Ридна глубокие корни – у сосен, у горных хребтов и у небоскребов, как видим. Да и город пронизан корнями, надо только увидеть, почуять, почувствовать…
– М-музыка, – запнувшись, пробормотала девчонка. – Ты слышишь?!
Черное покрытие дрогнуло под ладонями Эгле. Зашевелилось, зарябило, как поверхность пруда во время землетрясения, из-под битума, как из глубины гор, поднялась рельефная спираль – будто известковый отпечаток огромной раковины. Только что не было – и вот она. Уже здесь.
Высоко над городом Ридной пели тонкие, нежные голоса.
* * *
Мартин второй раз в жизни нарушил собственное железное правило: не патрулировать в одиночку. Он знал цену самонадеянности. Но сегодня у него не было выбора.
Туман, пришедший с гор, укрывал город причудливо и непредсказуемо: арками, тоннелями. Залеплял фасады, оставляя чистой середину улицы, пробивал колодцы в небо, серыми столбами бродил среди пешеходов. Позвони мне, молча просил Мартин. Дозвонись. Неужели ты думаешь, что я поверил?! Нет, конечно, тебя подставили, и я это докажу, только позвони мне.
Неинициированные ведьмы попадались на улице часто, слишком часто, и были в основном очень молоды – студентки, школьницы. В Ридне ведьм рождается больше, чем в любой другой провинции, но потом они стараются отсюда сбежать – как когда-то Ивга Лис. Как потом Эгле Север. Дозвонись, мысленно умолял он, не выпуская из рук телефона.
«Глухарки» заранее вынимали свои учетные карточки. Смотрели со страхом: было чего пугаться. В оперативном модусе, готовый выслеживать и хватать, он выглядел прескверно. Куда могла забиться Лара Заяц, она ведь так и не прошла обряд, она не сможет ни укрыться от инквизитора, ни сбежать, раз уж Мартин взялся за дело всерьез…
Протянулся след, тонкий, как ниточка. Мартин пошел по следу, готовый, что в любой момент ниточка оборвется. Но нет: он заметил пластиковый блеск на краю ливневой решетки. Наклонился и подобрал разбитый телефон Эгле.
Телефоны не умеют летать. А ведьмы?
Мартин поднял голову. Туман на секунду разошелся, будто напоказ, открывая небо в рваных облаках и красные огоньки на верхушке небоскреба. Высоко… По крайне мере понятно, почему она не позвонила ему сразу же и почему не отвечала на звонки.
Она была там, наверху. Теперь исчезла. Но Эгле жива, Мартин запрещал себе сомневаться. Она жива, она в своем рассудке, иначе не может быть. Она в шоке, ей нужна помощь, она обязательно дозвонится. Из телефонной будки, из полицейского участка… Ей нужен Мартин не меньше, чем она сейчас нужна ему. Она отыщет способ.
Туман сомкнулся, пряча верхние этажи. Мартин пошел дальше. Если Эгле не позвонила сразу… может быть, она тоже выслеживает Лару Заяц? Показания девчонки на вес золота, и Лара соврать не сможет. Хоть бы Мартину удержаться и не отомстить ей на допросе, лучше пусть допрашивает кто-то другой…
Он шел, лавируя в тумане, следуя интуиции, протянувшей для него шлейф: еще квартал. И еще. Деловой центр города, здания-щепки, огни, безликий район, выросший в последние лет двадцать…
Многоэтажная башня впереди, иголка, острием утопающая в тумане.
И – будто взрыв наверху, поток, забивающий дыхание.
* * *
Диктофон лежал посреди стола в гостиной, на темной гладкой столешнице. Ивга взяла его в руки, почувствовала шероховатую кнопку подушечкой указательного пальца. Зеленый огонек погас.
Клавдий за ее спиной молчал. Но, по крайней мере, он больше не был безучастным.
– Даже новорожденного гусенка невозможно засунуть обратно в яичную скорлупу, – шепотом сказала Ивга. – Не говоря уже о человеческом младенце… которого не вернуть в утробу. Мир изменился, ты или признаешь это… или случится катастрофа.
– Ивга, – сказал он не своим обычным, а очень старым и больным голосом. – Я больше не могу, все. Я устал. Избавь меня от этических тупиков накануне смерти. Договаривайся с Мартином, если хочешь. Через пару дней он станет Великим Инквизитором…
– Что?!
Ивга обернулась. Клавдий стоял у подножья лестницы, тяжело опираясь на поручень:
– Да. Договаривайся с ним, пусть он меняет мир ценой твоей жизни и свободы. И ценой жизни Эгле. Я свой выбор сделал, я…
Он замолчал и тяжело задышал, Ивга похолодела:
– Сердце?!
– Что-то случилось, – сказал он глухо. – Там. У них.
* * *
Лара Заяц стояла в центре вертолетной площадки – будто на вершине огромного смерча. Эгле видела ее – не глазами. Витки спирали уходили из-под тяжелых мокрых ботинок, вниз, как узкая дорога-серпантин, и по этой горной дороге брели тени – женщины и девочки, сотни, а может, миллионы, они терялись в тумане, сливались и расходились, их невозможно было сосчитать.
Эгле впервые наблюдала инициацию со стороны, это было как отражение в мутном стекле. Она не слышала голосов, задававших вопросы, не слышала ответов Лары, только видела, как шевелятся ее обветренные губы. Эгле окончательно потеряла счет времени – но девочка дошла до центра, туман развеялся, и музыка, достигнув крещендо, умолкла.
Лара стояла в центре лабиринта-ракушки на вершине небоскреба, и ее лицо менялось, как небо в очень ветреный день: уходило напряжение, таяла озлобленность, исчезал страх. Наконец, лицо девчонки сделалось умиротворенным и радостным, будто освещенным изнутри.
– Привет, – сказала Эгле шепотом. – Добро пожаловать.
* * *
Мартин ворвался в холл офисного здания, чуть не снеся с ног охранника:
– Верховная Инквизиция Ридны!
Все его сотрудники, или сотрудники Руфуса, все, кто был способен чуять ведьму, стекались сейчас в центр, к небоскребу-щепке. Тяжелый дух инициации растекался над городом, как чернейший ядовитый смог.
Лифтовая шахта лепилась к стене снаружи, пол был прозрачным, стеклянным, и, когда коробка лифта взмыла над городом, Мартин воочию увидел, как уходит земля из-под ног.
* * *
Видение смерча пропало. Под тяжелыми ботинками девчонки снова была вертолетная площадка с рельефным отпечатком огромной ракушки. Эгле протянула ей руку:
– Сейчас они сбегутся, уже сбегаются. Мы их вместе встретим, да?
Девчонка молчала.
– Не бойся, все хорошо. Я сама – я зря боялась… Наступает новое время, Лара. Никого больше не запрут в колодки. Никто не будет бояться осознавать себя ведьмой. Это не я придумала, это заслуга одной замечательной женщины, тоже ведьмы… Она отыскала «чистый» обряд. Она меня научила. Мы, – Эгле запнулась, вспоминая текст Ивги, – свидетели величайшего перелома в истории. Обряд инициации перестанет быть приговором… и не останется места насилию и страху… понимаешь?
