– Насилию и страху, – повторила девчонка еле слышно.
– Да! Потому они не будут никого больше ловить, брать на учет… хватать… пытать…
Девчонка улыбнулась. Это была саркастическая, желчная усмешка. Эгле осеклась:
– Лара?
– Они всегда будут хватать и пытать, – глухо сказала девчонка. – Им все равно, за что.
– Нет, – Эгле растерялась. – Если действующие ведьмы никого не будут убивать…
– Всегда будут пытать, – повторила девчонка и ухмыльнулась шире. – И тебя тоже. Думаешь, ты особенная? Умаслила их, втерлась в доверие? Нет, ты инквизиторская подстилка. А я не такая, как ты.
Эгле шагнула к ней – и будто натолкнулась на стену. Лара смотрела на нее веселыми злыми глазами:
– Я такая, как я. И пусть они плачут теперь.
* * *
Лифтовая шахта со стеклянным полом дернулась и замедлила ход. Сама собой разъехалась автоматическая дверь, и пол накренился. Тяжелый лифт подпрыгнул и затанцевал, как игрушка на резинке.
Мартин вцепился в единственный поручень – тот отклеился от стены под его руками, словно накладной ус под руками начинающего гримера. Мартина вытряхнуло из лифта на высоте пятидесятого этажа, как жука из спичечной коробки, но, в отличие от жука, Мартин не умел летать.
Совсем рядом, на крыше, над головой, заливался веселым смехом молодой женский голос. Мартин и раньше слышал подобный хохот – в кошмарах.
Он повис, цепляясь за дно кабины одной рукой, раскачиваясь вместе с лифтом, болтая ногами, будто пытаясь бежать по воздуху. Вслепую начертил в воздухе знак. Над небоскребом вспыхнула, как цветок фейерверка, кособокая, очень яркая звезда, на секунду превратившая ночь в день, и смех оборвался. Там, на крыше, боролись две ведьмы, одна из них Эгле, и ей было плохо, а вторую Мартин не мог на расстоянии прочитать.
Звезда погасла. Та, вторая ведьма, была не столько оглушена, сколько раздосадована – свет-знак на время ослепил ее, но не обжег. Она больше не хохотала – взвизгнула на грани слышимости, и на улице начали лопаться фонари. Затрещали электрические разряды, окна небоскреба напротив зарябили, освещаясь и угасая, из сотен стеклянных квадратов на мгновение сложилось площадное ругательство – это было грандиозно и очень по-детски. Внизу началась паника: орали гудки, сталкивались машины, с грохотом корежилось железо о железо.
Мартин выждал момент, когда лифт-маятник на мгновение замер в равновесии, подтянулся на руках, распластался на стеклянном полу, как морская звезда. Сосредоточился, сосчитал до трех и вырвал кабину из-под власти ведьмы: теперь у лифта не было злой воли, он был просто неисправен и болтался на единственном тросе. Хорошо, что до крыши совсем недалеко, сгодится и аварийная лестница…
Мартин почувствовал странное умиротворение. Как будто все, чего он так боялся, случилось и бояться больше нечего.
Теперь их ложь сделалась правдой. Провокация обернулась реальностью. Инициация произошла, и действующую ведьму, в которую превратилась Лара Заяц, так просто остановить не получится, а Эгле…
Эгле.
Когда он выбрался на крышу, Эгле пыталась оторвать чужие руки от своего горла. Мартин накрыл обеих ведьм своей волей, не касаясь, на расстоянии, Эгле на миг потеряла сознание, Лара Заяц пошатнулась и вскочила. Мартин поймал ее взгляд, замеряя колодец. Лара зашипела, как раскаленное масло на сковороде: Мартин был прав, когда почуял, что с ней что-то неладно.
Мутант, химера, искаженное сочетание воин-ведьмы и флаг-ведьмы, как если бы на личность Лары контуром легла искаженная, изуродованная тень Эгле. Мартин удерживал ее долю секунды, потом существо, прежде бывшее Ларой, вырвалось из его захвата и провалилось сквозь крышу, не оставив следа. Эгле пошевелилась – у самого края, рывком поднялась, не глядя на Мартина…
И молча, избегая его взгляда прыгнула вниз.
Часть шестая
Во Дворце Инквизиции Ридны плотным облаком стоял сигаретный дым, за окнами светало – начинался еще один хмурый, холодный день. В кабинете куратора, в своем кресле, сидел Руфус – по-хозяйски развалясь, спокойный и благостный:
– Первым своим приказом я разрываю любую связь с Вижной, отказываюсь от подчинения и провозглашаю независимую Инквизицию Ридны, а себя – ее Великим Инквизитором. Вижна обезглавлена и слаба, нам не помогут, нам попытаются связать руки, но мы не станем…
– Господа, – распахнув дверь ногой, Мартин бесцеремонно прервал его, – мне нужна группа добровольцев, дело связано с риском для жизни.
Он нашел взглядом своих людей из Одницы – те держались особняком, все были очень мрачны, Томас играл желваками. На креслах, стульях, подоконнике располагались сторонники Руфуса – среди них и те, кого Мартин отстранил несколько дней назад. Почти все курили – даже те, кто сроду не прикасался к сигаретам.
– Вылетаем немедленно, – сказал Мартин, игнорируя человека в кураторском кресле. – Кто со мной?
– Он не понимает, – сказал Руфус в пространство, неведомо к кому обращаясь. – Не осознает, что случилось… Дорогой господин Старж, ваша жена провела свой экзотический обряд, сама, без принуждения! И тварь, которую она инициировала, вырвалась на свободу! Что происходит на улицах Ридны?! Хаос, ужас, мне звонит наместник… заметьте, он звонит мне, а не вам!
…С момента, когда Мартин не нашел на мостовой тела Эгле, разбитая вдребезги реальность снова сложилась перед глазами, но непрочно и неправильно, будто криво сросшиеся кости. Он искал Эгле всю ночь, в голове у него одновременно звучали, кажется, все разговоры, которые выпали на их долю: «С-спасибо, Мартин, это был кошмар… Ты отлично держишься… Проехали, ничего не было… Моя жена… Я клянусь, что никуда не денусь и всегда буду с тобой… Ты струсил, Мартин…»
«Глухие» ведьмы города Ридна и пригородов спрятались, замерли в спальных районах, их страх вытекал наружу сквозь неплотно закрытые форточки и сбивал Мартину чутье. Действующие, сколько их было, выжидали, Мартин то и дело натыкался на обрывки морока – фальшивые витрины, несуществующие фасады, за которыми недавно кто-то прятался, а потом ушел, не желая встречаться с инквизитором, ускользая. Эгле не было среди этих ведьм. Несколько раз Мартин натыкался на ее след и загорался надеждой, но след истончался, как дым на ветру, и терялся на улицах Ридны. Если Эгле не хочет, чтобы Мартин нашел ее, он никогда, никогда ее не найдет.
Полицейские патрулировали улицы, эвакуаторы растаскивали битые на улицах машины, в приемных госпиталей маялись окровавленные пациенты. Никто, кажется, не спал. Ридна мучилась страхом и неизвестностью. Чем дольше затягивалась пауза, тем муторнее становилось на душе у Мартина.
Существо, в которое превратилась Лара Заяц, не остановится, ему нужна кровь. Где будет следующая атака? Не переставая рыскать по городу, как обезумевшая ищейка, он взялся вспоминать все, что знал о Ларе Заяц, с той самой секунды, когда впервые почуял ее – в деревенском доме, где воняло омерзением и злобой, средством от моли, пылью, отчаянием…
