– Моя дорогая девочка, – прошептал отец, обнимая ее.
Риэль была так потрясена, что слезы навернулись ей на глаза, прежде чем она успела осознать это.
– Папа? – Она глубоко вздохнула.
– Прости меня. Мне так жаль.
От неожиданно ласковых прикосновений рук отца мысли Риэль окончательно спутались. Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз так тепло ее обнимал? Годы…
Она вцепилась в его мундир и зарылась лицом в жесткую колючую ткань. Как будто не было всех этих лет, ей снова было четыре года, ее мать все еще была жива, и ничего страшного пока не произошло, кроме нескольких необъяснимых странных инцидентов: сами собой гаснущие свечи, переливающаяся через край вода в ванной, трещина, появившаяся на каменном кухонном полу от топота ножек Риэль, бьющейся в приступе детской истерики.
Как будто ей снова было четыре года, и отец пока еще любил ее.
– Папа, – прошептала она, – мне было так страшно.
– Я знаю. – Он вытер ее слезы огрубевшими пальцами. Суровый лорд-командующий селдарской армии исчез, и теперь рядом с ней был просто уже немолодой любящий отец. – Он больше не причинит тебе вреда.
Король Бастьен, поднялся со своего места за столом Совета, откашлялся.
– Леди Риэль. Лорд-командующий.
Она развернулась к королю, но отец остался рядом с ней, и, несмотря на все обиды, та часть сердца Риэль, которую она считала давно умершей, наполнилась радостью.
– Да, мой король. – Она присела в реверансе. – Я должна принести извинение за свое недостойное обращение с лордом Дервином.
– Нет, вы ни в коем случае не должны этого делать. – Лицо короля было мрачным и серьезным. – Лорд Дервин признан виновным в покушении на убийство и отправлен в родовой замок Бельбрион, где будет пребывать под домашним арестом до конца своих дней. Он и его сообщники никогда больше не появятся в королевском замке.
Риэль тут же перевела взгляд с короля на королеву Женевьеву, застывшую в кресле наподобие бледной статуи, а затем на Людивин, которая сидела в углу, крепко сжав руки на коленях. Одрик стоял позади нее, положив руку ей на плечо.
Когда покрасневшие от слез глаза Людивин обратились на Риэль, та не смогла встретиться с ней взглядом и отвернулась.
– Я… я не знаю, что сказать, мой король, – проговорила она. – Я не могу радоваться этому наказанию, и все же я должна поблагодарить вас.
«Но ты ведь рада, признайся, – услышала она шепот Кориена. – На самом деле ты не хотела тогда останавливаться, правда? Ты жалеешь, что не сжала кулак и не оторвала ему голову».
«Неправда!»
«Не лги мне, Риэль». Его голос стал резким и злым.
Она вздрогнула; его слова прозвучали для нее как пощечина.
– В любом случае я рад, что вы в безопасности, леди Риэль. – Улыбка короля Бастьена была скупой, но искренней. – А теперь передаю слово Его Преосвященству Архонту, у которого есть для вас еще одна новость.
Архонт поднялся со своего места. Риэль посмотрела на Тала, который безуспешно пытался скрыть довольную улыбку.
Стоявшая рядом с ним Слоан нахмурилась и ткнула его локтем в бок.
– Леди Риэль, – начал Архонт, – Совет Магистров, включая меня, единогласно постановил, что с учетом последних событий мы должны отказаться от проведения оставшихся испытаний и начать процесс признания за вами титула Солнечной Королевы.
Риэль уставилась на него во все глаза, наступившая в зале тишина обволокла ее подобно ватному кокону, пока она, наконец, не прорвала его, с трудом выдавив из себя:
– Но… что все это значит?
– А это значит, леди Риэль, что мы признаем, что на протяжении всех ваших испытаний вы проявили перед всеми невероятное самообладание и способность управлять вашей силой…
– А также, – прервал его Великий Магистр Дюваль с широкой улыбкой, – что, пережив падение с горы и вернувшись домой не только живой, но и с крылатым божественным созданием, вы более чем полностью выполнили все требования испытания стихией ветра.
Архонт хмыкнул и выразительно засопел.
– Короче говоря, леди Риэль, – продолжил он, – в глазах Церкви вы действительно и бесспорно являетесь Солнечной Королевой, как и предсказывал ангел Ариава, а потому будете удостоены нашей защиты и всех привилегий, которые вы заслуживаете как символ Церкви и защитница Селдарии.
Риэль слушала эти слова, и ее сердце билось все сильнее и быстрее, пока ей не стало казаться, что оно вот-вот выпрыгнет из груди.
Больше не будет никаких испытаний.
Больше не будет изнурительных тренировок.
Ее больше не будут держать в темных комнатах и скрывать от людей.
Все это, а еще королевство со всеми его гражданами, да что там королевство – весь мир будет рукоплескать ей.
Но достойна ли она этого? Достаточно ли пяти испытаний – а на самом деле четырех, так как испытание светом и тенью следует считать за одно – и падения с горы, которое засчитали, как испытание ветром, чтобы претендовать на корону?
Некоторым людям этого будет достаточно, чтобы считать ее Солнечной Королевой, но далеко не всем.
Кое-кто наверняка будет настаивать, чтобы она показала свое умение управлять единственной оставшейся стихией, с которой до сих пор не сталкивалась в своих испытаниях.
Стихией огня.
Она взглянула на Тала и увидела, что он внимательно наблюдает за ней. У нее пошел мороз по коже от старого, глубоко сидящего в ней ужаса, который был с ней всю жизнь.
Тал кивнул, его губы сжались в тонкую линию, но все понимающий взгляд оставался теплым.
– …конечно, – говорил между тем Архонт, – я должен обсудить все происшедшие здесь события с представителями других Церквей мира. Но рассказы о ваших испытаниях уже распространились так далеко и так быстро, что мне, без сомнения, не придется слишком долго их убеждать в том, кто вы есть на самом деле. Вы посетите их, если будет необходимо, чтобы доказать свои права. Или, возможно, они прибудут сюда, чтобы воочию убедиться, что их сомнения беспочвенны.
Стоящий рядом с Риэль отец возмущенно запротестовал:
– Неужели так необходимо выставлять Риэль напоказ, как призовую лошадь?
Но Риэль едва ли слышала их обоих.
В ее ушах звучал, как много раз после того трагического вечера, голос ее матери:
Риэль, милая, пожалуйста, помоги папе потушить огонь.
Риэль, пора идти спать.
Риэль, я не собираюсь просить тебя еще раз!
Она открыла глаза. Во вдыхаемом воздухе ей чудился дым, идущий от родительского дома, превращающегося в пепел, она снова слышала ужасные сдавленные рыдания отца над обожженным телом жены.
