– А мне обязательно нужно быть здесь в процессе его получения? – поинтересовался я.
– А что? У вас свидание?
– Да, с риелтором, – ответил я. – Ищу жилье. Одобренное правительством. Вообще-то, по закону у меня сегодня для этого должен быть короткий день.
– Не ожидайте их слишком много, – предупредила Ванн. – В смысле, коротких дней.
– Да, эту печальную правду я уже понял, – сознался я.
Глава 5
Риелтор оказалась маленькой элегантной женщиной, которую звали Латаша Робинсон. Она встретилась со мной прямо напротив здания управления ФБР. Недвижимость для хаденов была одним из направлений ее деятельности, поэтому в Бюро мне ее и посоветовали для поиска квартиры.
Учитывая ее клиентуру, шансы на то, что она может не понять, кто я, были близки к нулю. Это предположение подтвердилось, едва я подошел. При виде меня она очень знакомо улыбнулась. Я навидался таких улыбок в свою бытность официальным «ребенком с плаката», частью рекламной кампании хаденской семьи. Впрочем, это меня нисколько не задело.
– Агент Шейн, – сказала она, протягивая мне руку, – очень приятно с вами познакомиться.
Я пожал ее руку:
– Мне тоже, миссис Робинсон.
– Прошу прощения, это так волнительно, – сказала она. – Я не так часто встречаюсь со знаменитостями. То есть не с политиками, я имею в виду.
– Само собой, такой уж город, – поддакнул я.
– А политиков я не считаю настоящими знаменитостями, вы согласны? Они ведь просто… политики.
– Абсолютно согласен, – сказал я.
– Вон моя машина. – она указала на ничем не примечательный «кадиллак», поставленный так, что ему непременно грозил бы штраф за неправильную парковку. – Почему бы нам не приступить к делу?
Я уселся на пассажирское кресло, Робинсон – на водительское, тут же достала планшет и скомандовала: «Поехали».
Автомобиль тронулся с места и съехал с бордюра – за полминуты до прибытия дорожной полиции. Я заметил их в зеркало заднего обзора. Мы покатились на восток по Пенсильвания-авеню.
– Машина просто проедет несколько минут, пока мы все обговорим, – сообщила мне Робинсон и принялась тыкать пальцем в планшет; несмотря на все разговоры о волнении, она мгновенно переключилась на деловое настроение. – У меня есть перечень ваших основных требований и личные данные, – она окинула меня взглядом, словно хотела удостовериться, что я действительно хаден, – поэтому давайте просто кое-что уточним, прежде чем начать.
– Хорошо, – согласился я.
– Как близко к работе вы хотите жить?
– Чем ближе, тем лучше.
– Ближе в смысле метро или в пешей доступности?
– Метро тоже подойдет, – ответил я.
– Предпочитаете оживленный квартал или тихий?
– Все равно.
– Это сейчас вам все равно, но если я предложу вам квартиру рядом с каким-нибудь баром в Адамс Морган
[2] и вы ее возненавидите, то будете проклинать меня.
– Обещаю вам, что шум меня не побеспокоит. Я всегда могу приглушить свой слух.
– Вы хотите использовать квартиру для встреч?
– Не совсем. В основном я предпочитаю общение где-нибудь на стороне, – ответил я. – Хотя время от времени могу пригласить друга.
Робинсон снова посмотрела на меня и, казалось, решала для себя, стоит ли выяснять у меня подробности, однако передумала. Хотя вопрос был бы вполне резонным. Сейчас вокруг хватало трил-фетишистов. Только это, должен признаться, совсем не мое.
– Будет ли там физически присутствовать ваше тело и если да, то понадобится ли вам комната для сиделки? – спросила она.
– С моим телом и уходом за ним уже все улажено. Для него место не потребуется. По крайней мере, прямо сейчас.
– В таком случае могу предложить на выбор несколько малогабаритных квартир специально для хаденов, – сказала Робинсон. – Желаете взглянуть?
– Они стоят моего времени?
– Некоторым хаденам нравится, – пожав плечами, ответила Робинсон. – Я лично считаю их довольно маленькими, но ведь это специфические квартиры.
– Это далеко отсюда?
– Целое здание с такими квартирами расположено на Д-авеню, в юго-западном квадранте, прямо у метро «Федеральный центр». В министерстве здравоохранения и социальных служб работает много хаденов, им удобно жить там.
– Хорошо, давайте взглянем, – согласился я.
– С них и начнем, – решила Робинсон и надиктовала «кадиллаку» адрес.
Через пять минут мы остановились перед каким-то депрессивным образчиком безымянной брутальной архитектуры.
– Как мило, – сухо выдавил я.
– Думаю, раньше это было правительственное офисное здание, – поделилась мыслью Робинсон. – Лет двадцать назад его перестроили. Это одно из первых зданий, переделанных под запросы хаденов.
Она проводила меня в чистый, скромно оформленный вестибюль. За стойкой дежурного сидел трил. Он сразу начал передавать свои личные данные в общий канал. В моем поле зрения данные его владельца высветились над головой трила: Женевьева Турне, двадцать семь лет, уроженка Роквилла, штат Мэриленд; адрес для личных сообщений.
– Здравствуйте, – сказала Робинсон Женевьеве и показала удостоверение риелтора. – Мы бы хотели осмотреть свободную квартиру на пятом этаже.
Женевьева посмотрела на меня, и я запоздало осознал то, что не отправил своих личных данных в общий канал. Некоторые хадены воспринимали это как грубость. Я поспешно передал информацию.
Она кивнула, встрепенулась, но тут же справилась с собой и сказала Робинсон:
– Квартира пятьсот три будет не заперта ближайшие пятнадцать минут.
– Спасибо, – сказала Робинсон и кивнула мне.
– Секундочку, – попросил я и повернулся к Женевьеве. – Будьте добры, вы не могли бы открыть мне гостевой доступ к каналу дома?
Женевьева кивнула, и в моем поле зрения появилась иконка. Я тут же соединился.
Стены вестибюля сразу заполнились надписями.
Часть из них были просто банальными объявлениями: люди искали соквартирантов, сдавали жилье в субаренду или спрашивали о своих потерявшихся домашних питомцах. Однако большинство сообщений касалось забастовки и предстоящего марша – в них квартирантам предлагали оставаться дома, публиковались планы забастовщиков, а также просьбы пустить хаденов, прибывших в город на марш протеста, в квартиры, с сардоническими замечаниями, что, мол, «много места они не займут».
– Все в порядке? – забеспокоилась Робинсон.
– Да, просто рассматриваю объявления на стенах, – ответил я.
