– Можете сказать им, что в моей команде многие тоже чуть не умерли от зависти, когда узнали, что я с вами встречаюсь. У меня на стене когда-то висела ваша фотография. Та самая, с папой.
– Ах эта…
Когда я был маленьким, отец запечатлел момент, как я в своем детском триле протягиваю цветок папе римскому. Фото попало во все новостные ленты и стало одним из самых знаменитых портретов с хаденами, сделанных когда-либо. Мой папа любил шутить, что оно оплатило мое обучение в колледже.
– Жаль только, что нам пришлось познакомиться при таких печальных обстоятельствах, – сказала Силва.
– Да, – согласился я. – Примите мои соболезнования.
– Спасибо, – ответила Силва и ненадолго замолчала. – Это нелегко.
– Я знаю.
– На самом деле мне пока нельзя с вами говорить, – сказала Силва. – О Дуэйне и обо всей этой трагедии. Медина меня убьет.
– Что ж, он лишь соблюдает протокол, – сказал я. – Я с удовольствием подожду официального начала беседы. Вы же хотите меня проводить?
– Ну да, – подтвердила Силва. – Меня попросили сказать вам, что разговор немного отложится. Медина и Боб Крайсберг сейчас на более важной встрече, и она затягивается.
– Надеюсь, все в порядке? – сказал я.
Боб Крайсберг был владельцем «Бостон бэйз».
– Крика там много, так что, думаю, далеко не все в порядке.
– А что конкретно?
– Я не прислушивалась. Просто я ждала в приемной Боба достаточно долго, а потом его помощница предупредила о возможной задержке и передала, что Медина попросил меня на это время составить вам компанию.
– Я бы мог просто посидеть в холле.
– Думаю, Медина не хотел оставлять вас без присмотра. Так что простите – я за вами пошпионю.
– Все нормально, – успокоил я ее и вспомнил, что надо запустить быструю диагностику на этом триле, чтобы проверить, есть ли в нем защищенный канал связи. Он был. – Уверен, мы найдем вполне невинные темы для милой беседы, пока они не освободятся.
– Хотите, я проведу для вас экскурсию? – спросила Силва. – Покажу наше тренировочное поле. Обычно я все время там, когда прихожу сюда.
– Это было бы чудесно, – сказал я.
– А вы знаете, что было в этом здании, до того как его заняли «Бостон бэйз»? – спросил я, осматриваясь по сторонам, пока мы шли.
– Оно было частью то ли Бостонского университета, то ли Гарварда. Они же рядом. На самом деле оно, наверное, и сейчас принадлежит какому-то из этих университетов. Думаю, лига его просто арендует.
– В этом есть резон, – заметил я, вспомнив разговор с родителями о налоговых послаблениях для лиги.
– Скорее всего, Бостонского, – решила Силва. – Боб там учился, и его просто распирает от гордости.
– Понятное дело, – поддакнул я.
– Ну, не знаю. Я-то сама в колледж не ходила. Начала играть в хилкету сразу после школы.
– И вас не заботит отсутствие востребованной профессии? – пошутил я.
– Знаете, я думаю, что как-нибудь обойдусь, – лукаво ответила она, и я понял, что шутка удалась.
– Ну и хорошо.
– Хотя кто-то имеет побольше, конечно, – осмелилась она, решив, видно, тоже проверить меня на чувство юмора.
– Но вы всего добились сами.
Силва пожала плечами:
– Это лишь игра, и только. – она показала на стены с фотографиями команды, сделанными во время игр. – Мы же тут не проблемы мирового голода решаем.
– Игра тоже может быть важным занятием, – заметил я. – Хилкета очень много значит для огромного числа хаденов. Я бы даже сказал – для многих из нас. Вы – настоящая звезда спорта.
Она рассмеялась:
– Мне просто нравится надирать людям задницу. В хилкете это законно, да еще и деньги платят.
– И что, так много ярости? – снова пошутил я.
– Вы себе даже не представляете, – ответила Силва.
Мы пришли в ту часть здания, где проходили тренировки.
– А где все? – спросил я.
Это была переоборудованная бейсбольная площадка, огороженная большими металлическими щитами. Казалось, что ты попал на какой-то промышленный склад, и никаким духом романтики здесь даже не пахло.
– Сегодня тренировки начнутся после двух. Пена дал нам пару дней передышки, чтобы мы пришли в себя после смерти Дуэйна.
– Резонно, – согласился я.
Силва покачала головой:
– Глупо. Теперь у нас мало тренировок, и все будут забивать себе головы мыслями о Дуэйне, а значит, ходить расстроенными и несчастными. И я больше всех. А в пятницу у нас игра, там из нас всю дурь и выбьют. Надо бы, наоборот, удвоить тренировки. – она вдруг осеклась. – Это же не значит, что мы о Дуэйне говорим, правда?
– Наверное, нет, – предположил я.
– Хорошо. – Она показала рукой на поле. – Не хотите пробежаться?
– Простите?
– Вы же в «скауте». Они очень быстрые. Быстрее большинства трилов. Попробуйте.
– Думаю, не стоит.
– Очень даже стоит. Поле вы не испортите. Оно для этого и сделано. А у вас, скорее всего, не будет другой возможности побывать в настоящем скаутском триле, если только вы не решите вступить в лигу. – Она показала на дальнюю стену за воротами с натянутой сеткой. – Сами увидите, как быстро вы сможете туда добежать. Ну же, давайте.
Я взглянул на нее, пожал плечами и рванул с места так быстро, как только мог, к дальней стене поля.
Через четыре секунды лицо моего трила с размаху уткнулось в пол, и я услышал за спиной заливистый смех Силвы.
– Не вижу ничего смешного, – с притворной серьезностью объявил я.
– Мне очень жаль, – сказала Силва, подходя ближе. – Вернее, мне совсем не жаль.
– Я так и понял. Вы же с самого начала знали, что произойдет, – сказал я, с трудом принимая вертикальное положение.
– Это не только с вами так. Все падают, когда пытаются в первый раз пробежаться в «скауте». Он бежит с совершенно другой скоростью. Ты понятия не имеешь, где у тебя центр тяжести.
– И приземляешься на лицо, – продолжил я.
– Ну да. Кто угодно приземлится. Люди думают, что сложнее управлять «танками», потому что они такие большие и мощные. – Она ткнула пальцем в мой трил. – Но на самом деле «скаут» куда сложнее. Это настоящая заноза в заднице.
– И в лице тоже.
Силва кивнула:
– Управление «скаутом» – это настоящее искусство. Вот я, например, не умею. Поэтому я и прикипела к универсальной модели или иногда в «танке» играю. Для «скаута» надо очень быстро соображать.
Я чуть обдумал ее слова.
