– То, что за месяц до игры я перешел на другие добавки. Заключил рекламный контракт с «Лабрам». Мы пока не объявляли о нем, потому что компания хотела сделать из этого большое событие. Я стал первым игроком «Ацтеков» и первым мексиканцем, с кем они подписали контракт. Они собирались организовать вокруг меня целую кампанию. Потом случился этот припадок, меня сначала перевели в список травмированных игроков, а потом уволили. А когда уволили – «Лабрам» тоже уволил.
– Но вы сказали, что использовали эти новые добавки целый месяц и никаких неприятных последствий не было, – напомнил я.
– Может, просто эффект от них так долго проявлялся, – предположил Сальсидо. – Я же вам говорю: пока я не пользовался добавками от «Лабрам», со мной все было нормально. А как начал пользоваться – случился приступ. Ничего другого не менялось – только это. – Он присмотрелся к моему лицу и улыбнулся. – А, ну все понятно.
– Что понятно? – спросил я.
– Я уже видел такой взгляд, когда на каждом углу повторял о своей «теории заговора пищевых добавок». Так и сказал этот гребаный адвокатишка из лиги, когда пытался уговорить судью отклонить мой иск.
– Оливер Медина?
– Так вы встречались с ним?! – воскликнул Сальсидо. – Я бы скормил его акулам, только они бы не стали его есть.
– Из профессиональной солидарности, – заметил я.
Сальсидо кивнул:
– Зачетная шутка. Но чем больше я знаю Медину, тем меньше это меня веселит. К счастью, судья не отклонил иск. Агент Шейн, поверьте, я очень хорошо понимаю, как звучит эта моя теория о заговоре. Вы не первый, кто так на меня смотрит. Но других объяснений у меня просто нет.
– Хорошо, – согласился я. – Давайте чисто теоретически предположим, что «Лабрам» действительно что-то подмешала в вашу капельницу…
– Тогда встает вопрос: зачем? – договорил за меня Сальсидо, и я кивнул. – На это у меня тоже нет ответа. Смысла в том никакого. Это вредит репутации самого продукта, репутации спорта в целом, а все, вместе взятое, создает очень плохую рекламу «Лабрам». И зачем понадобилось делать это со мной или с «Ацтеками»? Я далеко не звезда, да и «Ацтеки» за выход в плей-офф не боролись.
– Да, все правильно. Для «Лабрам» не было смысла в таких махинациях.
– Так, может, это не они, а кто-то другой? Те, кто делал ставки на игру, например. Или тот, кто меня недолюбливал?
– А есть те, кто вас недолюбливает, мистер Сальсидо?
Он усмехнулся:
– Может, парочка недовольных мужей. Или кто-то из адвокатов лиги. Больше некому.
– То есть, не в обиду будет сказано, ни у кого не было серьезной причины портить ваши добавки?
– Нет. И припадки у меня не случались ни до, ни после той игры.
– Может, просто не повезло.
– Может, и так, – сказал Сальсидо и наклонился ближе ко мне. – А может, и смерть Дуэйна Чэпмена – это всего лишь невезение. Может, мы оба с ним такие непрушники. – Он снова выпрямился. – Тогда зачем же вы здесь, агент Шейн? Едва ли вы пришли бы ко мне, если бы считали то, что случилось со мной и Чэпменом, обычным невезением. Все кажется невезением до поры до времени.
– И тем не менее его тоже исключать нельзя.
– Если так, то мои родители хотя бы получили дом, – ответил Сальсидо. – Но если это не просто невезение, а что-то другое, дайте мне знать. Особенно если это поможет мне выиграть иск. Я хочу поскорее вернуть своих фальшивых лошадей.
Я снова подключился к своему трилу в нашем кабинете и посмотрел на Ванн, которая сидела за столом напротив.
– Итак, нам срочно нужно получить из Филадельфии результаты анализов тех добавок «Лабрам», – заявил я ей.
– А, уже вернулись? – ответила она. – Хорошо. Ну что, готовы?
– К чему?
– Первое – отчет от экспертов управления пожарной охраны Филадельфии о пожаре в квартире Чэпмена. Точно известно, что это электропроводка, возможно, поджог.
– Возможно?
– Да, и это следует из второго номера нашей программы. А именно: последние работы с проводкой выполнялись на прошлой неделе компанией «Электрикал энд вайринг AAACE», принадлежащей Педро Ортицу, который является…
– Братом Альтона, верно? – перебил я.
– Дайте мне договорить.
– Простите.
– Кузеном Альтона, и эта компания делает все электротехнические работы во всех домах, принадлежащих владельцу нашего дома.
– Надо же, какое совпадение.
– Совершенно уверена, что это никакое не совпадение. Я попросила управление полиции Филадельфии оказать нам услугу и вызвать его для допроса.
– А почему было не попросить ФБР?
– Я еще не закончила. Вы снова меня перебиваете.
– Пожалуйста, продолжайте.
– Это все хорошие новости.
Я молча ждал.
– Здесь нужно было поддержать беседу, – заметила Ванн.
– Вы так меня запутали, что я уже не понимаю, когда мне говорить, а когда молчать, – пожаловался я.
– Вы должны спросить: а какие новости плохие?
– Ага, ясно. Ну и какие же плохие новости?
– Плохие новости, а заодно и причина, по которой я больше никогда не попрошу филадельфийское управление ни об одном гребаном одолжении, – это то, что они облажались с анализом капельницы «Лабрам», которую мы им передали. Их лаборант, похоже, загрязнил образец. Теперь он нам нужен только лишь в качестве доказательства того, что все это филадельфийское управление ФБР надо сжечь, к чертям собачьим.
– Ну да, новости и правда скверные, – сказал я.
– Так и есть, – согласилась Ванн. – А теперь спросите меня, нет ли новостей еще хуже.
– Нет ли новостей похуже? – послушно спросил я.
– В общем, так, – сказала Ванн. – Тот репортер из «Хилкета ньюс» как-то пронюхал, что Чэпмен и Ким Силва трахались, и написал об этом на сайте издания.
– Это неприятно, но не ужасно.
– Адвокат лиги звонил нашему директору. Они вместе учились в Йеле. Он явно считает, что эту информацию журналистам слили вы.
– А вот это уже очень плохо, – признал я.
– Так что мы с вами через десять минут встречаемся с директором. Да, еще кое-что.
– О господи, – испугался я.
– Пропала Марла Чэпмен.
Глава 17
– Эй, а ты знаешь, что у Ким Силвы и Дуэйна Чэпмена был бурный роман? – спросили меня близнецы, когда я вечером пришел домой.
Едва я переступил порог, как они подбежали ко мне в сильном возбуждении.
– Крису наверняка это известно, – крикнула Тайла из гостиной, где они с Тони играли в карты.
