– А вы не боялись, что это ловушка? – спросил я.
Рамси посмотрела на меня усталым взглядом:
– Агент Шейн, мне едва хватает средств на уход за матерью. Вы уж простите, что я не стала смотреть в зубы этому нежданному дареному коню.
– А с этим как было? – Ванн кивнула на сумку.
– Меньше чем полчаса назад на мой личный телефон пришла эсэмэска. Объяснили, что искать, дали код от двери и обещали четверть миллиона на другой криптовалютной карте, когда работа будет сделана.
– Что вы сделали с тем первым платежом? – спросил я.
– Ничего, – ответила Рамси. – Еще мало времени прошло.
– Ты не сможешь оставить себе эти деньги, – сказала Ванн.
– Конечно нет, – взглянув на нее, ответила Рамси.
– Вы должны были отдать пакет? – спросил я.
– Да.
– Когда?
– Не знаю. Я должна отослать фотографию, подтверждающую, что он у меня, и чтобы там был виден штрихкод. А потом мы бы договорились о передаче.
Мы с Ванн переглянулись.
– И ты считаешь, это разумно? – спросила Ванн.
– Да ради бога, я же не собиралась встречаться с ними на пустой парковке посреди ночи, – сказала Рамси. – Может, я и не великий агент ФБР, но не круглая идиотка. Мы совершим обмен днем, где-нибудь в людном месте.
– Когда вы собираетесь с ними связаться? – спросил я.
– Вообще-то, я уже должна была отослать фотографию.
– Отправляй, – сказала Ванн.
Через девяносто секунд Рамси прочитала нам ответ:
– «Памятник Джорджу Вашингтону возле Индепенденс-холл. Через час».
Я повернулся к Ванн:
– Что будем делать?
Она смерила меня взглядом с головы до ног:
– Наймем вам трил.
Глава 20
Арендовать удалось трил производства «Зебринг-Уорнер пэллас», одну из их более-менее бюджетных моделей – других в прокатном бюро на Честнат-стрит все равно не было. Я заплатил грабительскую сумму за сверхсрочный заказ, подсоединился и сразу же вышел из гаража на улицу, направляясь на восток, к Индепенденс-холл.
– Все в порядке, я в прокатном триле, – сообщил я Ванн по внутренней связи.
– Хорошо, – отозвалась она.
Ванн находилась в вестибюле отеля «Монако», вне поля зрения. Мой личный трил остался в машине, которую я позаимствовал у родителей, чтобы доехать до Филадельфии, и теперь оставил на гостиничной парковке. Служащий с парковки очень нервничал из-за того, что пришлось вести машину с трилом на сиденье, но Ванн заранее накинула ему чаевые.
– Вы записываете? – спросила она.
– Да, – ответил я. – Но предупреждаю: модель не самая продвинутая, так что я бы не рассчитывал на идеальное качество.
– Главное, чтобы вы видели, ясно? – сказала она. – Этого достаточно. Запишите саму передачу, а потом следуйте за тем, кто получит пакет.
– Я знаю свою работу, – напомнил я ей.
Асфальт Честнат-стрит сменился брусчаткой. Я вошел в парк, где в специальном павильоне висел «Колокол свободы», через улицу от Индепенденс-холл и памятника Джорджу Вашингтону. Вокруг было полно туристов и школьных групп, которых пасли раздраженные взрослые. Трилы попадались довольно часто, и я не выглядел слишком подозрительно в своем арендованном «пэлласе».
– Вижу Рамси, – доложил я Ванн.
Она топталась у восточной стороны памятника, глядя в телефон и пытаясь казаться спокойной.
– К ней кто-нибудь подошел? – спросила Ванн.
– Еще нет.
Кто-то тронул меня за плечо. Я обернулся и увидел трех улыбающихся мне туристок.
– Простите? – сказал я.
Одна из них протянула мне телефон со словами:
– Можно фото?
Я пригляделся к ним и понял, откуда они приехали.
– Вы хотите, чтобы я сфотографировал вас, или хотите сфотографироваться со мной? – выдал я уже по-испански через долю секунды после того, как послал текст встроенному переводчику.
Они изумленно уставились на меня, пораженные моими липовыми способностями.
– Если можно, нас троих, пожалуйста. На фоне Индепенденс-холл, – тоже по-испански сказала туристка, протянувшая мне телефон.
– Конечно, – сказал я. – Давайте перейдем улицу, так снимок получится лучше.
– Чем это вы там занимаетесь, черт вас дери? – спросила Ванн; ее аудиоканал был еще открыт, и она все слышала.
– Сливаюсь с толпой, если вы не против, – ответил я по внутренней связи.
– Идиот.
– Вообще-то, теперь у меня лучше точка обзора.
Я жестом попросил туристок встать перед памятником Вашингтону, направил телефон и сделал несколько снимков, так, чтобы Рамси тоже попала в кадр. Туристки улыбались, поправляли волосы и были безразличны ко всему, кроме своих будущих фотографий, как часто бывает с туристами. Потом они поблагодарили меня, забрали свой телефон и перешли к западной стороне памятника, где, держа телефоны на вытянутой руке, начали делать селфи, потому что как же без этого?
Я перестал глазеть на них как раз вовремя и когда снова посмотрел на Рамси, то увидел, что к ней направляется какой-то тип в толстовке с капюшоном. В руке у него тоже была пластиковая сумка из «Вава». Он приблизился к Рамси, протянул ей сумку, забрал у нее такую же, улыбнулся и пошел, не сказав ни слова.
– Все записал, следую за ним, – сообщил я Ванн.
Я шагнул за парнем в капюшоне и чуть не упустил из виду трил, который подошел к Рамси, достал из своего пакета пистолет и выстрелил сначала ей в голову, а потом в грудь.
Рамси упала. Туристки возле памятника и все, кто был рядом, завизжали и бросились врассыпную. Трил тяжело рухнул на землю, не выпуская пистолет. Кто бы ни был тот человек, который управлял им, отсоединился и бросил его на месте преступления. Это был очень дорогой способ убийства.
– Что случилось? – спросила Ванн.
Я понял, что она смотрела в окно и видела, как люди разбегались.
– Рамси застрелили. Трил.
– Я выхожу. Не потеряйте человека с пакетом!
– Рамси…
– Идите за пакетом, Крис!
Я увидел, как тот человек быстро пошел на восток по Честнат-стрит, потом свернул направо на Индепенденс, когда мимо него побежали люди. Я тоже побежал, направляясь в его сторону.
Когда я свернул за угол на Индепенденс, то увидел, что он уже на середине улицы и на ходу оглядывается прямо на меня. Потом он вдруг резко свернул влево и побежал. Я погнался за ним.
Модель «Зебринг-Уорнер пэллас» нельзя назвать быстрой даже с большой натяжкой. Но когда все время ходишь в триле, волей-неволей привыкаешь лавировать в большом потоке прохожих на оживленных тротуарах, в то время как нехадены в буквальном смысле идут прямо на тебя, потому что не считают нас полноценными людьми. Неумышленно. Просто это одно из свойств, которое живет в человеке где-то на подсознательном уровне, и он об этом даже не подозревает.
