Или, как сейчас, – бороться с преступностью.
Слишком уж многое случилось за последние два дня, чтобы я мог быстро проследить связи между всеми этими событиями, обработать данные и сделать какие-то выводы. Так или иначе, спать я все равно не мог.
Я начал выдергивать из памяти образы и швырять их в темноту. Вот мертвый Джонни Сани на ковре в отеле «Уотергейт». Его сменил Николас Белл, сидящий на гостиничной кровати с поднятыми руками. Потом Самуэль Шварц и Лукас Хаббард, представшие не в облике трилов или интеграторов, а в виде фотографий из их личных архивов, где были изображены их утвержденные медиаиконки, созданные на основе их настоящих черт лица, измененных таким образом, чтобы создать иллюзию живости и подвижности. Разумеется, иконки были фальшивками, но я не мог винить за это их хозяев. Такими иконками пользовались многие хадены. Я в том числе. Во всяком случае, раньше.
Следующими появились Карл Байер в виде фотографии своего служебного пропуска в «Лаудон фарма» и Джей Керни в виде снимка из личного дела интегратора. Далее мне понадобилось несколько секунд, чтобы войти в базу интеграторов и найти ту женщину, с которой был интегрирован Шварц прошлым вечером.
Звали ее Бренда Риз. Фото прилагалось.
После короткого раздумья всплыли образы Бухолда и моего отца, причем последнего я добавил преимущественно для удобства навигации. И напоследок я вывесил пустую рамку для Кассандры Белл, у которой не было утвержденной медиаиконки.
Теперь можно было расставлять связи. Сани – Николас Белл. Николас Белл – его сестра Кассандра и Хаббард. Хаббард – Шварц и мой отец. Шварц – Хаббард, мой отец, Бренда Риз и Джей Керни. Керни – Шварц и Байер. Байер – Керни и Бухолд. Бухолд – мой отец. Получился такой славненький клубочек.
Теперь осталось добавить то, что мы выяснили по каждому персонажу. За Сани я поместил его последний денежный перевод бабушке, перед этим послав запрос на сервер ФБР, чтобы по регистрационному номеру узнать место отправления. Готово. Потом вызвал из памяти Вычислительный центр Уиндоу-Рок и прочертил от него линию к «Медикорд» и назад, к Лукасу Хаббарду.
От Бухолда линия пошла к «Лаудон фарма». В новостях дня я нашел материалы о взрыве. Видео с признанием Байера сначала просочилось в сеть, а потом его опубликовали официально, и теперь все очень рьяно обсуждали, как была причастна к теракту Кассандра Белл – прямо или косвенно. Я прочертил линию от нее до «Лаудон фарма».
Затем я запустил поиск новостей о забастовке хаденов и предстоящем марше протеста на Национальной аллее. Тринх не лгала – за последний день произошло двадцать нападений на хаденов, и это только в Вашингтоне. В основном нападали на трилов, пытаясь разбить их подручными средствами, как та пьяная четверка, которой я помешал, но в паре случаев люди переводили свои автомобили на ручное управление и таранили трилов. Один человек толкнул трила прямо под автобус, отчего пострадали и трил, и автобус.
Я искренне недоумевал, чем руководствовались все эти люди. Ведь трила невозможно «убить», ты просто ломаешь машину, которую легко заменить, в то время как нападавший несет ответственность за применение насилия по отношению к человеку. Но когда я вспомнил Дэнни Линча, то понял, что логические рассуждения не являлись для многих из таких людей сильной стороной.
По крайней мере в двух случаях победителями из таких стычек вышли хадены, что также влекло за собой ряд проблем. Видеоролики о том, как андроидоподобные машины бьют людей, пробуждали дремучие инстинкты у самой глупой, как правило, мужской и обычно молодой части человечества. В общем, столичной полиции предстояли нелегкие дни, я им точно не завидовал.
Пискнуло сообщение от сервера ФБР. Денежный перевод отправили с почтового отделения в Дуарти, Калифорния. Я быстренько вывел статью из энциклопедии и обнаружил, что этот город называет себя «Городом здоровья», что поначалу показалось мне довольно странным, пока я не выяснил, что в Дуарти находится национальный клинический центр «Город надежды». «Город надежды» участвовал в разработке синтетического инсулина, а также был признан Национальным институтом рака одним из ведущих центров по исследованию раковых болезней. Но сейчас для меня важнее всего было то, что «Город надежды» оказался одним из пяти центров по изучению и лечению синдрома клетки.
Если Джонни Сани собирались установить нейронную сеть, это место подходило как нельзя лучше.
С другой стороны, если ему действительно имплантировали сеть в Дуарти, он, скорее всего, попал бы в нашу базу данных.
Я решил вернуться к Кассандре Белл и запустил поиск на нее, выдергивая биографические данные из энциклопедии и недавние новостные статьи, не связанные с «Лаудон фарма».
Оказалось, что Кассандра относилась к числу очень немногих хаденов, которые никогда не жили в физическом мире. Ее мать заразилась во время беременности и передала вирус дочери.
Как правило, это кончалось трагически. В большинстве подобных случаев, если беременная женщина заражалась синдромом клетки, вирус свободно проникал через плацентарный барьер, как будто его и не было, и губил нерожденного ребенка.
Только пять процентов зараженных плодов выживали до родов, и практически все оказывались в клетке. Половина младенцев умирали в первый год жизни из-за того, что вирус подавлял их иммунную систему, или от других осложнений, связанных с болезнью. Практически все выжившие страдали от тяжелых нарушений, вызванных повреждением мозга на ранних стадиях развития, а также изоляцией как следствием действия вируса, остановившей эмоциональное и социальное развитие ребенка.
То, что Кассандра Белл была живой, умной и психически здоровой, делало ее своего рода маленьким чудом.
Но вот назвать ее нормальной можно было лишь с большой натяжкой. С самого рождения она практически постоянно жила в «Агоре», где ее сначала растила мать, до самого конца запертая в клетке. Когда Кассандре было десять лет, ее мать умерла по причинам, не связанным с болезнью, и воспитанием девочки занимались приемные родители и старший брат Николас, заразившийся одновременно с матерью и позже развивший способности интегратора.
По-своему Кассандра была такой же знаменитостью, как я, – еще одна диковина из мира хаденов для толпы. Никакого отставания в умственном развитии она не проявляла – наоборот, в десять лет сдала тест за курс средней школы, но от поступления в Массачусетский и Калифорнийский технологические институты отказалась, так как там требовали использовать трил, а она не хотела.
Вместо этого она стала активисткой движения хаденского сепаратизма, призывающего всех хаденов отказаться от навязанных им физическим миром ограничений в виде трилов и по достоинству оценить метафору существования, предоставленную «Агорой». Кассандра не призывала к отказу от общения с доджерами, но хотела, чтобы оно происходило на условиях хаденов, а не доджеров.
Восприимчивость к идеям Кассандры в немалой степени зависела от того, насколько больше человек провел времени в физическом мире, чем в «Агоре». Однако с подписанием закона Абрамса—Кеттеринг количество сторонников Кассандры значительно выросло. Именно она предложила забастовку и во многом способствовала ее проведению. Кроме того, ходили упорные слухи, что она наконец собирается выйти в физический мир и выступить с речью на марше, который намечался на Национальной аллее в ближайшие выходные.
