А потом началось это.
Однажды я сидел и смотрел какое-то шоу по телевизору, моргнул – а там уже другое шоу. И я подумал, что, наверное, заснул и даже не заметил. На следующий день я положил буррито в микроволновку, нажал кнопку, а потом снова моргнул – и гляжу, за окном темно, а буррито снова холодный. Но он точно приготовленный был, даже начинка вытекла. Просто я разогревал его так давно, что он уже успел остыть.
Дальше – еще хуже. Бывало, делаю что-нибудь и вдруг бац – я уже в другом месте и делаю совсем другое. Надену одну рубашку, а потом на мне другая. Однажды включил телешоу, которое идет по понедельникам, а был вторник, и не утро, а вечер.
Теду я про это не говорил – боялся, уволит меня, когда узнает, что я больной. Но в конце концов я совсем испугался и все ему рассказал. Тед отправил меня к доктору, а доктор сказал, что со мной все в порядке, просто иногда у некоторых людей, которые становятся интеграторами, бывают «провалы», как он это называет. Он сказал, что они прекратятся и тогда память ко мне вернется. Я пытался не бояться, но это все продолжалось и продолжалось.
Однажды я повернул голову и вдруг понял, что рядом со мной какие-то люди, которых я не знаю, один из них говорил со мной, а я не понимал, о чем он говорит. Потом он сказал, что кого-то надо убить. Имени я не помню. Он о чем-то спросил меня, я опять не понял, что он говорит, поэтому промолчал и ничего не ответил. Тогда один из них сказал: «Он отключился», а другой сказал: «вот черт», а еще спросил, значит ли это, что тот парень все еще в комнате. Я как-то сразу догадался, что он говорил обо мне. Я просто молча стоял и ничего не делал, а потом сразу наступил следующий день. Пришел Боб, спрашивал, как я себя чувствую, и я соврал, что все в порядке.
Мне кажется, я понял, в чем дело. Я-то думал, эти «провалы» у меня из-за того, что они поместили мне в голову компьютер. Но на самом деле Боб с Тедом используют этот компьютер, чтобы специально устраивать мне эти самые «провалы».
Они теперь длятся все дольше. Последний раз, когда это случилось, я потерял три дня. Даже не знаю, что мне теперь делать. Решил было бежать, но ведь теперь у меня в голове компьютер. Они точно меня найдут. И заставят пропустить столько времени, сколько им надо. А пока я его пропускаю, они используют меня, чтобы делать какие-нибудь плохие вещи. Или заставят меня сделать что-то плохое.
Вот я и не знаю, как мне быть. Говорю это, чтобы вы знали: если вам скажут, что я сделал что-то плохое, это был не я. Вы же знаете, я бы никогда такого не сделал. Смогу я их остановить или нет, пока не знаю. Но я вам обещаю, что обязательно попробую и не допущу, чтобы моими руками творили зло.
Я просто хотел найти работу. Хотел, чтобы у тебя, бабуля, был хороший дом. И у тебя, Джейнис. Простите меня. Я люблю вас.
Изображение сместились с лица Джонни Сани, и на экране на секунду показалась его спальня в Дуарти. Потом все исчезло.
– Да кто же, черт его дери, смеет творить такое? – возмутился Бусенти, кипя от злости.
Май и Джейнис уже ушли из конференц-зала, очень расстроенные. Капитан Лафин вызвался их проводить, знаками показав Редхаусу, что разговор можно продолжать и в его отсутствие. Однако президент Нации навахо в его разрешении явно не нуждался.
– Это вообще возможно? – спросил у меня Редхаус.
– Отключить кого-то, а потом управлять его телом? – уточнил я, Редхаус кивнул. – Никогда о таком не слышал.
– Это не означает, что такое невозможно, – заметила спикер Роунхорс.
– Нет, мэм, не означает, – сказал я. – Но будь такое возможно, мы наверняка уже знали бы о подобных случаях. Нейронные сети специально спроектированы с защитой от хакерских атак… – добавил я и замолчал.
– Что? – спросил Редхаус.
Я судорожно обдумывал, что можно им сказать, а что нет, но потом решил: да пошло оно все на фиг! Все-таки здесь сам руководитель Нации навахо, а не кто-нибудь. Можно и рассказать.
– Нейронная сеть в голове Джонни Сани – единственная в своем роде, – сказал я. – С большой долей вероятности можно утверждать, что ее настроили специально для этого случая. Что делает его совершенно уникальным.
– Но почему Джонни? – спросил Бесенти. – Зачем делать это именно с Джонни Сани?
– Любого другого можно было бы проследить, – ответил я. – А Джонни Сани никогда не покидал земли навахо. Все его медицинские записи здесь. Его личность можно удостоверить только по номеру социального страхования, а страховкой он никогда не пользовался. Где бы он ни работал, везде получал только наличные, в обход закона, в том числе и на этой должности. У него не много друзей и очень мало родственников.
– Иными словами, если нужен кто-то для медицинских опытов, это идеальная кандидатура, – подытожил Редхаус.
– По сути, так, – подтвердил я.
Бесенти еще больше разозлился.
– Я знал Джонни Сани, – сказал он мне.
– Да, сэр, я слышал об этом, – ответил я.
На самом деле от Клаха Редхауса я слышал о том, что в молодости Бесенти был весьма неравнодушен к матери Джейнис и Джонни, Джун. Чувства его, по всей видимости, так и остались безответными, но от этого для нынешнего президента Нации навахо они не стали слабее. Старая любовь не забывается.
Бесенти ткнул пальцем на экран с застывшим изображением Джонни Сани – видео уже переключилось на начало.
– Я хочу, чтобы вы нашли тех, кто это сделал, – сказал он. – И чтобы они не смогли оправдаться за свои преступления.
– Господин президент, мы сделаем все, что в наших силах, – заверил я.
Я не знал точно, допускает ли протокол обращение «господин президент», но решил, что Бесенти не слишком обидится.
– Если будет нужна наша помощь, только дайте знать, – сказал он.
– Офицер Редхаус уже очень помог мне, – сообщил я. – Если понадобится что-то еще, я его обязательно извещу.
Бесенти кивнул и вышел из зала.
– Когда вы собираетесь передать тело семье? – спросила Роунхорс, после того как президент ушел.
– Скоро, – ответил я. – Наш специалист сейчас заканчивает обследование сети в голове Сани. Как только работа будет завершена, мы сможем передать тело.
– Мне известно, вы помогаете семье вернуть Джонни домой, – сказала Роунхорс.
Я бросил взгляд на Редхауса. Тот стоял с непроницаемым лицом.
– Да, об этом позаботятся, – подтвердил я. – Человек, предложивший свою помощь, пожелал сохранить анонимность, чтобы избежать лишней шумихи.
– Любопытно, почему вдруг он решил помочь? – спросила Роунхорс.
– Кто-то ведь должен был помочь, вот он и взялся, – уклончиво ответил я. Вам известен смысл слова «анонимность»? – поинтересовался я у Редхауса, когда Роунхорс вышла из зала.
– Она спикер Нации навахо, а еще близкая подруга моей мамы, – ответил Редхаус. – Как вы думаете, могу я что-нибудь скрыть от нее?
