– Но не для клиента, – уточнила Ванн.
– Наверное, нет, – сказал Тони. – Если мозг клиента работает нормально, память тоже запишется нормально.
– То есть клиент может делать что угодно, а интегратор ничего не вспомнит, – подвела итог Тайла.
– Правильно, – сказал Тони. – Но в этом и состоит самая гнусная мерзость. Пусть интегратор ничего и не помнит, но, когда это происходит, он все чувствует. Ведь сознание-то код не отключает. Это и не требуется – достаточно того, что код отрубает мышечные чувства и скидывает сознание в буфер кратковременной памяти. Писать еще и код, который бы отключал сознание интегратора, – это только лишняя трата времени. Поэтому каждую секунду, в которую клиент использует запертого интегратора…
– Тот испытывает чувство, как будто он тонет, – договорила за него Ванн.
– Ну да, – подтвердил Тони. – Или чувство, будто все это тебе снится и ты не можешь пошевелиться. Или что, по сути, ты стал хаденом.
– Как все это связано с железом? – спросила Ванн.
– Напрямую. Железо оптимизируется под софт, а не наоборот. К примеру, у этой сети густая концентрация волокон сосредоточена на заднем спинномозжечковом пути, который отвечает за бессознательную проприоцептивную чувствительность, иначе говоря, за восприятие своего тела. Таким образом, если у вас имеется софт, есть прямой смысл сделать под него железо. Эта сеть сконструирована под совершенно конкретную цель.
– Завладеть чьим-то мозгом, – сказала Ванн.
– В общем и целом – да.
Я заметил знакомое лицо в конце переулка:
– По-моему, я вижу Бренду Риз.
Я махал ей рукой, пока она меня не увидела. Она улыбнулась, помахала мне в ответ и пошла в нашу сторону.
– А нам пора, если мы еще хотим успеть в кино, – напомнила Тайла Тони.
– Последний вопрос, – сказала Ванн. – Эта программа сможет хоть как-то работать в другой сети?
– Вы имеете в виду, у другого интегратора? – уточнил Тони.
– Точно.
– Вам ответить подлиннее или покороче? – спросил Тони, и Тайла протяжно застонала.
– Покороче.
– Сомневаюсь, что получится.
Бренда Риз потянулась к своей сумочке, вытащила оттуда пистолет и направила его на Ванн. «Пистолет!» – завопил я, схватил Ванн и дернул вниз, одновременно накрывая ее своим трилом. Одна пуля расколола мне спинную панель, другая с визгом пробороздила руку. Меня пронзила нестерпимая боль, и я тут же отключил болевые ощущения. Дворик кафе наполнился криками и паникой. Я выхватил станнер и развернулся, чтобы выстрелить в ответ. Риз уже бежала по переулку вместе с перепуганной толпой.
– Твою ж мать, – прошипела Ванн.
Пуля попала ей в плечо. Тайла уже зажимала рану, чтобы остановить кровь.
– Шейн, какого хрена вы тут торчите? – разозлилась Ванн. – Живо за ней!
– Тайла, – попросил я.
– Все под контролем, – сказала она, не отрывая взгляда от плеча Ванн.
Я побежал за Риз.
Та уже свернула налево, на Тридцать третью. Когда я выскочил на перекресток, то увидел, что она еще раз повернула налево, на М-стрит. Снова послышался щелчок выстрела и за ним – громкие крики. Я завернул за угол, и меня чуть не сшибли бегущие в ужасе люди. Я сошел с тротуара, чтобы не столкнуться с ними, и увидел Риз в полуквартале от себя. Она озиралась – явно искала меня.
Вокруг было слишком много людей, чтобы стрелять. Поэтому я просто побежал ей навстречу.
Когда между нами оставалось всего футов двадцать, она заметила меня, подняла пистолет и выстрелила. Но – то ли промазала, то ли попала в такое место, что я ничего не почувствовал. Я налетел на нее со всего размаху и толкнул в стену дома, так что с ее ноги даже вырвало клок кожи, когда она ударилась о муфту пожарного шланга. Пистолет отлетел в сторону.
Спустя долю секунды я сам по инерции впечатался в стену и выпустил Риз. Согнувшись в три погибели, она заковыляла по улице, на ходу пытаясь что-то найти в своей сумочке. Я выхватил шокер, навел на нее, но выстрелить не успел.
Когда она повернулась ко мне, я увидел у нее в руке гранату с сорванной чекой.
– Да вы шутите, мать вашу, – пробормотал я.
Риз улыбнулась, проковыляла еще чуть дальше по улице и разжала руку.
И вдруг изменилась в лице.
Какое-то мгновение она казалась совершенно растерянной, а потом увидела, что у нее в руке.
Она завизжала, бросила гранату на землю и пустилась бежать. Я уткнул голову в стену и замер.
Взрывной волной меня вмазало в стену, сверху посыпались куски штукатурки, вырванные фрагментами гранаты, и осколки ближайших витрин.
Я поднял голову и огляделся. Вроде бы жертв не было. Единственные люди, которых я заметил, бежали слишком быстро, чтобы их успело задеть взрывом.
Я посмотрел на Риз.
Ей оторвало обе ноги.
Когда я подошел к ней, она, как ни странно, была еще жива. Ее левая рука превратилась в кровавые лохмотья, правой она ощупывала обрубок ноги.
– Я ничего не слышу, – увидев меня, прошептала она дрожащим голосом. – Совсем ничего. Помогите мне.
– Я здесь, с вами, – сказал я, хотя она и не могла меня слышать, взял ее правую руку и тихонько сжал.
Она заплакала.
– Я не хотела этого, – пробормотала она. – Это не я.
– Все в порядке, – заверил я и набрал по внутренней связи 911.
Она наконец оторвала взгляд от своих изувеченных ног и посмотрела на меня:
– Это вы. Я вас помню. Ужин. Я помню.
Я кивнул в знак того, что тоже помню ее.
– Он не все время был там, – прошептала она. – Это я была там все время. Я. Я была там. А он нет. Его не было. Он…
Она смолкла. Я не отпускал ее руки, пока она не умерла.
Когда минут через пять я поднял голову, то увидел, что передо мной стоит детектив Тринх с пистолетом в опущенной руке, а за ее спиной – еще двое копов, держащих меня на мушке.
– Даже не начинайте, – сказал я.
– Агент Шейн, вы не хотите объяснить, что все это значит? – спросила Тринх.
– Это слишком сложно.
– У меня есть время.
– Зато у меня нет, – отрезал я.
– Кто это? – ткнув в сторону Риз пистолетом, спросила Тринх.
– Для вас ее имя – Собственность ФБР, – ответил я.
Когда я вернулся к кафе, Ванн лежала на носилках с кислородной маской на лице, вокруг хлопотали врачи «скорой помощи».
– Со мной все хорошо, – заверила Ванн.
Я посмотрел на Тайлу, которая вытирала со своего трила кровь полотенцем, одолженным у медиков.
