– Ничего хорошего, – сказала мне Тайла. – Пуля застряла в плече. Вроде бы ничего важного не задето, но Ванн обязательно надо в больницу. Я бы отправила ее в нашу клинику в Говард, чтобы самой за ней присмотреть, но Джорджтаун ближе. Я поеду с ней. Кое-кого я там знаю. На них можно положиться.
– Спасибо, Тайла.
– Мне все равно в кино не очень хотелось.
– А мне что делать? – спросил Тони.
– Я бы хотел, чтобы ты еще раз поизучал ту программу, – сказал я.
– Зачем?
– Помнишь, ты говорил, что она едва ли будет работать на какой-нибудь другой нейронной сети?
– Ну да, – подтвердил Тони.
– У меня есть веские основания считать, что ты ошибся. Возвращайся в морг. Я кое-что тебе перешлю.
– Э-э, ты шутишь или как? – с тревогой спросил Тони.
– Если бы.
– Шейн, – позвала Ванн.
Я посмотрел на нее.
– У вас треснула спина.
– Я поймал ею пулю. Но все в порядке. Завтра заменю панель.
– Спасибо.
– С вас причитается.
Она улыбнулась, потом спросила:
– Риз?
– Мертва.
– Как это случилось?
– Граната.
– Твою мать.
– Думаю, она не была собой все это время.
– Как Сани?
– Да, – сказал я. – Я уверен в этом. И еще одно. Мне кажется, перед смертью она пыталась сказать, что в тот день, когда взорвали «Лаудон фарма», она не была интегрирована с Самуэлем Шварцем все то время, что находилась на званом ужине у моего отца. Она послужила ему алиби, пока он отлучался и делал что-то еще.
– «Лаудон фарма», – заключила Ванн.
– Возможно.
– Тогда вам придется противостоять главному юристу крупной компании, – сказала Ванн. – Удачи вам с этим.
– Она всегда со мной, – заверил я.
– Ваши соседи…
– А что с ними?
– Если Риз была интегрирована…
– То ее клиент их видел, – договорил я.
– Я дам ваш адрес, мы пошлем туда агентов.
– Оставьте кого-нибудь для себя. Она же только в вас стреляла.
– Да, только в меня, – подтвердила Ванн.
До меня не сразу дошло, что она имела в виду.
– Вот черт! – охнул я и отсоединился.
– Эй, ты, стоять! – испуганно вздрогнул Джерри Ригс, когда я внезапно зашевелился в своем «Камен зефире». – Господи, парень, ты бы хоть предупреждал. Этот трил ни разу не дернулся за все время, пока я здесь.
– Джерри, – сказал я. – Тебе надо уходить. Немедленно!
– Что случилось?
– Я точно знаю, что скоро сюда придет тот, кто хочет меня убить.
Джерри рассмеялся, но тут же осекся:
– Ты шутишь?
– Джерри, пожалуйста, – сказал я. – Вали уже отсюда, к чертям собачьим.
Он с изумлением уставился на меня, потом положил на стол книгу, которую читал, и быстро пошел к двери.
Я взглянул на себя, мирно лежащего в «колыбели», и тоже направился к двери.
Мать с отцом ужинали на кухне. У прислуги был выходной. Оба повернулись ко мне, когда я вошел.
– Крис, – сказал папа.
– Что случилось с твоим шестьсот шестидесятым? – спросила мама, глядя на мой трил.
Внезапно погас свет.
– Уходите из дома, – прошептал я. – Сейчас же!
У «Зефира» был режим ночного ви́дения. Я включил его, огляделся и схватил с разделочного стола нож; потом подумал секунду и снял с крюка тяжелую чугунную сковородку. В общем, приготовился как следует.
В свою комнату я зашел одновременно с тем, кто проскользнул в нее через приоткрытую стеклянную дверь, ведущую во внутренний дворик. Гость был невысокий, коренастый; он шагал, выставив вперед пистолет, но держал его стволом вниз. Он сразу направился к моей «колыбели», окруженной созвездием огоньков, которые питались от аварийных аккумуляторов, рассчитанных на двенадцать часов работы. Этого освещения ему с лихвой хватило бы, чтобы загнать мне пулю в мозг. Он шагнул вперед, оставаясь ко мне спиной, и поднял пистолет. Выглядел он при этом вполне профессионально.
Если не учитывать того обстоятельства, что он даже не огляделся по сторонам.
Чем я немедленно и воспользовался – прыгнул на него сзади и сбоку и хрястнул сковородкой по черепу.
Он рухнул как подкошенный, успев дважды выстрелить. Первая пуля пробила дырку в моей «колыбели». Мой бок сразу обожгло болью, когда в него вонзились отколовшиеся щепки. Вторая пуля прошла по высокой дуге над «колыбелью», ударила в стеклянную дверь во внутренний двор, разбив ее вдребезги.
Мой удар сковородкой оказался недостаточно мощным. Лежащий на полу стрелок вытянул ногу и с силой пнул меня в колено. Будь я в человеческом теле, я бы тут же повалился с громкими криками. Но я просто упал, потеряв равновесие, и выронил сковородку.
Убийца встал с пола и снова поднял пистолет, и тогда я сжал нож, который все еще держал в руке, и со всей силы всадил лезвие ему в ботинок. Он взвыл, отпрыгнул в сторону и схватился за нож, чтобы выдернуть его.
Я рывком встал на ноги и толкнул его, а он, удержав равновесие, резко повернул пистолет в мою сторону и выстрелил. Я почувствовал, как пуля вошла моему трилу в левый бок и разорвала его до ноги. Тут же в поле зрения выскочил сигнал тревоги, сообщавший, что я полностью потерял контроль над левой ногой. Я и сам это понял, потому что сразу упал ничком на кафельный пол, разбив лицо «Зефира» о плитки.
Тут же перевернувшись, я увидел, что мужчина стоит возле дверного косяка, стараясь не наступать на раненую ногу, и целится в меня. Нож по-прежнему торчал из его ноги, сковородка валялась где-то за моей спиной. Никакой надежды спастись у меня не было.
– Эй, ты! – услышал я голос отца.
Убийца повернулся и в ту же секунду получил в бок заряд из дробовика.
Выстрел застал меня врасплох, но убийцу он, наверное, удивил еще больше. Он пролетел через дверной проем, крутанулся в воздухе и упал лицом вниз примерно в футе от меня, не издав ни звука.
Он был мертв.
– Крис! – закричал папа.
– Я в порядке, – откликнулся я. – И тот и другой. Один, правда, немного похуже. – Я подтянул свою бесполезную ногу и сел.
В комнату вбежала мама с фонариком в руке и направила свет прямо мне в лицо, ослепив меня. Я поднастроил глаза на нормальный режим.
– Брось мне фонарик, – попросил я.
Она бросила. Я навел фонарик на убийцу. В том месте, где раньше у него были ребра, зияла огромная дыра. Папа стрелял с очень близкого расстояния.
