Стадия менингита поразила гораздо меньше людей, чем стадия гриппа, однако уровень смертности был значительно выше. Примерно четверть всех смертей, связанных с синдромом Хаден, пришлась именно на вторую стадию. В этой фазе не просто проявлялись похожие на менингит симптомы. Вирус проникал глубоко в мозг и начинал существенным образом менять его структуру. Он буквально заставлял мозг создавать новые нейронные связи. Мы даже не представляли себе, что какой-либо вирус способен на такое.
Мы в лаборатории говорили об этом вирусе так, словно он был каким-то злым гением. Отрицательным героем из «Бондианы». Конечно, мы шутили, пытаясь добавить хоть немного легкомыслия в эту депрессивную гонку со временем. Но в каком-то смысле это была совсем не шутка. Мне кажется, почти все в ЦКП считали, что этот вирус действительно ближе всего к предумышленному злодейству, если так вообще допустимо говорить о вирусах.
Моника Дэвис:
Можно было наблюдать, как вторая стадия вируса действует на пациентов – во всяком случае, на тех, кто оставался в сознании. Это напоминало серию коротких ударов. Легкая афазия у одного, небольшая потеря слуха или зрения у другого, а потом вдруг паралич Белла
[27] у кого-то на соседней койке. Иногда пациенты выздоравливали очень быстро – видимо, их мозг перестраивал себя без усилий, – а иногда им становилось хуже. У некоторых вообще не происходило никаких изменений, они просто умирали. Одна пациентка при разговоре со мной вдруг умолкла на полуслове. Мне понадобилось какое-то время, чтобы понять, что она скончалась. Я думала, что она молчит, потому что собирается с мыслями.
Если уж быть полностью откровенной, скажу, что на стадии менингита мы в основном занимались тем, что в меру своих сил облегчали пациентам жизнь в ожидании того, что́ вирус сделает с их мозгом. Многим мы вообще не смогли помочь, и их тела просто сдались. Большинство выживали, и основная масса из них, казалось, шли на поправку, получая более или менее краткосрочные когнитивные нарушения, которые мы в дальнейшем лечили теми же методами, что применялись для пострадавших от инсульта. Кто-то испытывал постоянные мозговые нарушения, опять-таки большей или меньшей степени тяжести, и никогда нельзя было предсказать, насколько серьезными они будут, пока они не заканчивались.
А потом стали появляться люди, которые испытывали эффект клетки.
Часть вторая
Синдром Хаден
Нил Джозеф, биограф и автор книги «Испытания для президента: первый год синдрома Хаден»:
Когда я разговаривал с Дэвидом Хаденом, младшим братом президента Хадена, мне в голову засели его слова о том, что президент пришел в настоящую ярость, когда болезнь стали называть синдромом Хаден. Он просто ненавидел это название. Я прекрасно помню, как Дэвид тогда сказал, и привожу его объяснение целиком: «Не потому, что это напоминало всем, что он был президентом в то время, когда возник вирус. А потому, что вирус назвали в честь Марджи. Он ненавидел это название с первой минуты, как оно появилось, и до конца своих дней, потому что все теперь думали о Марджи как о больной. Как о человеке, запертом в собственном теле. О котором вспоминают, только когда говорят о синдроме Хаден. Бен женился на прекрасной, цветущей, здоровой, роскошной женщине, но никто и никогда больше не будет представлять ее такой».
Дженис Мэсси, глава личного аппарата Маргарет Хаден, первой леди Соединенных Штатов Америки:
После того как Марджи заболела, мы стали изучать ее расписание, чтобы понять, когда она могла заразиться, когда мог состояться тот первый контакт с носителем вируса. Но уже через десять минут мы сдались. На протяжении двух недель, предшествующих болезни, у первой леди проходило по шесть мероприятий в день в пяти часовых поясах на территории двух разных стран. В один из таких дней она встречалась со школьниками, пациентами больницы, премьер-министром Канады – и все это длилось часов шесть. С бо́льшим количеством людей ежедневно общаются разве что те, кто взимает дорожные сборы на автострадах.
Она могла заразиться от любого из тех, с кем встречалась. Она могла заразиться от кого-то из своего персонала; некоторые из нас заболели примерно в то же время, и в какой-то момент половина людей даже находились на больничном. Она могла заразиться от кого-то из администрации Бена, многие из них тоже болели. Точно определить источник заражения было невозможно. В этом Марджи ничем не отличалась от подавляющего числа жертв нового вируса.
Полковник Лидия Харви, бывший личный врач президента:
Первая леди пришла ко мне тринадцатого числа во второй половине дня, сразу после собрания персонала. Она пожаловалась на плохое самочувствие и спросила, могу ли я чем-то ей помочь. Пока я обследовала ее, мы говорили о наших предстоящих планах на День святого Валентина, вернее, о планах говорила она, а я призналась, что у меня нет никаких планов, потому что мой муж не больший романтик, чем рыба, да и я немногим лучше. Она рассмеялась и сказала, что президент такой же, просто ей хочется найти какой-то повод для приятного ужина вдвоем.
К тому времени я, конечно, знала о том, что тогда еще называли «суперкубковым гриппом». Специалисты из ЦКП уже ввели президента в курс дела, и мне было разрешено присутствовать на брифинге как его личному врачу. Но вначале мне показалось, что это больше похоже на новый штамм птичьего гриппа, который как раз появился в то время, а я знала, что первая леди пропустила прививку по недосмотру моих подчиненных. Я сказала ей, что у нее, скорее всего, тот самый вирус, хотя вариант с «суперкубковым гриппом» тоже не исключен, но в любом случае ей следует пересмотреть свое расписание на ближайшие несколько дней и отдохнуть. Она согласилась уменьшить количество встреч на следующий день, но решительно отказалась отменять романтический ужин с президентом. Я ответила, что ничего страшного в этом не вижу.
Элизабет Торрес, личный помощник первой леди:
На День святого Валентина и еще несколько дней после него первой леди нездоровилось, но какой бы именно грипп ни был тому причиной, не создавалось впечатления, что он брал над ней верх. Она свела свое расписание к минимуму, оставив в нем только совещания с персоналом, появлялась на публике лишь в случае крайней необходимости и очень много пила жидкости. Она болела, но это была очень деятельная болезнь, если вы понимаете, что я имею в виду.
Ближе к концу недели она решила, что идет на поправку, поэтому можно составить полноценное расписание на выходные. Оно включало посещение зимнего слета девочек-скаутов в Мэриленде, где первая леди собиралась произнести речь на церемонии закрытия. Она сама когда-то была скаутом, поэтому ей по возможности не хотелось пропускать именно это мероприятие.
В субботу с первой леди все было в порядке. Если даже она и чувствовала недомогание, то не подавала виду. Утром она записывала радиоинтервью в студии Белого дома, а остаток дня провела, занимаясь личными делами. Когда я уходила, ее внешний вид не внушил мне никаких опасений. Она не выглядела более утомленной, чем обычно. Я решила, что грипп отступил.
