Вот и сейчас поклонники выстроились вокруг него в два плотных кольца, держа в руках бокалы и глядя на него снизу вверх, пока он рассказывал одну историю за другой. Иными словами, папа находился в своей привычной обстановке.
При виде меня он помахал мне рукой, но к себе не позвал. Я знал, что это значит. Папа работал. Несколько окружавших его человек заинтересовались, кому это он машет, но, увидев какой-то незнакомый трил, тут же снова повернулись к папе. Меня это вполне устраивало.
– О, как кстати. Вот, возьмите, – сказал кто-то и ткнул в меня бокалом.
Я повернул голову и увидел солидного мужчину в костюме.
– Простите?
– Я допил, – сообщил он мне, помахав бокалом.
– Поздравляю.
Мужчина вгляделся в мой трил.
– Вы же официант, так? – спросил он.
– Не совсем, – признался я и подумал, не высветить ли на дисплее значок ФБР, а потом с удовольствием понаблюдать, как этот тип растеряется.
Но пока я раздумывал, появился какой-то человек в белой рубашке и фартуке.
– Позвольте, я заберу, – сказал он и взял бокал у типа в костюме.
– И принесите еще один, – проворчал тот. – Виски с колой. – С этими словами он пошел обратно к отцу.
– Простите, – сказал официант.
– Вы тут ни при чем, – ответил я, оглядывая ложу. – Надо же, как интересно.
– Что именно?
– Здесь полно нехаденов, которые пришли посмотреть, как играют хадены, и первое, что этот чувак делает, когда видит трил, – это протягивает ему свой пустой бокал, – кивнул я на бокал, который официант держал в руке.
– Мне надо принести ему другой, – сказал тот.
– Ну да. Только постарайтесь удержаться и не плюнуть туда.
Официант хмыкнул и удалился.
Я приблизился к стеклянной стене, отделявшей ВИП-ложу от ее собственного балкона, и прошел туда через дверь. Меня тут же окатило ревом трибун. Если размер толпы мог служить каким-то индикатором, то лига явно не ошиблась с решением прийти в Вашингтон. Все трибуны были забиты под завязку.
– Я так и не понимаю, в чем суть игры, – сказал стоящий рядом со мной мужчина своему собеседнику.
– Все просто, – ответил тот и показал на бегущего по полю трила, чью голову окружали мелькающие красные огоньки. – Этот трил – «козел отпущения». Игрок, у которого в команде соперника надо оторвать голову. И пока они пытаются, его собственная команда делает все, чтобы им помешать.
– А когда оторвут, то попытаются забить ее в ворота?
– Верно. Забить, забросить или пронести в руках.
– И у них у всех есть мечи, молоты, биты…
– Да, просто для забавы.
Его визави замолчал, переваривая полученную информацию.
– А почему «козел отпущения»? – наконец спросил он.
Второй мужчина пустился в пространные объяснения, но я уже не стал слушать и вернулся в ложу, чтобы найти маму.
Она сидела на месте, обращенном к игровому полю, с бокалом в руке, и напряженно улыбалась какому-то молодому хлыщу, который с неумеренным пылом что-то без умолку тараторил. Я узнал эту ее улыбку – обычно мама так улыбалась, когда хотела кого-то придушить. Нужно было срочно спасать ее от чересчур увлеченного юноши, а юношу – от нее, поэтому я торопливо направился к ним.
– Крис, ну наконец-то, – объявила мама, когда я подошел.
Я нагнулся и получил звонкий поцелуй в щечку. Она повернулась к своему соседу:
– Это Марвин Стивенс. Он работает в рекламном отделе лиги.
Парень встал и протянул мне руку, которую я вежливо пожал.
– Как же я счастлив с вами познакомиться, Крис, – воскликнул он. – Я ваш фанат.
– Не знал, что у агентов ФБР бывают фанаты.
– О, это вовсе не из-за вашей работы! – поспешил заверить меня Стивенс и тут же явно испугался своей бестактности. – То есть я совсем не хотел сказать, что работа в ФБР плоха.
– Спасибо, – сухо поблагодарил я.
– Я имел в виду, когда вы были моложе.
– Ну да, и был знаменит тем, что был знаменит.
– Я совсем не это хотел сказать, – снова испугался Стивенс, – Просто… вы же были символом для всех хаденов.
Можно было, конечно, еще поиздеваться над этим Стивенсом и понаблюдать, сколько раз мне удастся вызвать выражение страха на его лице, но я сомневался, что все это доставит мне удовольствие.
К тому же он ведь сказал правду. В детстве я действительно был символом для всех хаденов, ребенком с плаката для огромного числа людей, запертых болезнью в собственных телах и использующих машины и нейронные сети для того, чтобы жить в этом мире, как делал я сам и продолжаю делать до сих пор. Быть ребенком с плаката было неплохим занятием, но до поры до времени. Вот почему я перестал им быть и пошел работать в ФБР.
Я бы мог объяснить все это Стивенсу, который смотрел на меня с растущей тревогой, догадываясь, что сболтнул лишнего. Он ведь только пытался польстить мне, как и тысячи других людей, которые без всякого злого умысла невольно напоминали, что я теперь отношусь к категории бывших знаменитостей, и лишь потом понимали, что такой жизни я себе не желал.
Но разговор на подобные темы отнял бы слишком много времени и совсем не подходил для спортивных состязаний.
– Да, был, – ответил я. – Спасибо, что об этом упомянули.
Стивенс заметно расслабился и снова сел на свое место.
– Марвин как раз объяснял мне смысл хилкеты, – сообщила мне мама и махнула рукой в сторону поля, где игроки «Бэйз» и «Сноубёрдз» бегали друг за другом с оружием рукопашного боя. – Во всех подробностях.
– Это потрясающая игра! – воскликнул Стивенс. – Вам она нравится?
Я пожал плечами.
– Крис в детстве больше увлекался компьютерными играми, – сообщила мама.
– Но хилкета ведь, по сути, тоже компьютерная игра. Более того, Североамериканская хилкетная лига спонсирует несколько виртуальных лиг, чтобы помочь тренировать наших спортсменов и находить новые таланты. Как среди хаденов, так и среди нехаденов.
– Я сейчас столкнулся с несколькими нехаденами, протестующими за воротами стадиона, – заметил я. – Похоже, им не кажется, что они хорошо представлены в вашей лиге.
– Ну, причина в уровне квалификации, – признал Стивенс. – Нехадены пока отстают от управляемых трилов. Время реакции разное.
– Неужели, – сказал я.
– Во всяком случае, такова официальная точка зрения, – снова заволновался Стивенс, запоздало понимая, что́ сказал и как; мне даже стало любопытно, как долго он на своей работе. – На самом деле это действительно причина, а не просто отговорка для отказа. СХЛ открыта для всех подготовленных спортсменов – не только для хаденов.
