– Нашей лиге уже больше десяти лет, – сообщил Стодден. – За все это время, при том оснащении и тренировках, что мы применяем, и том круге поставщиков, с которым работаем, у нас ни разу не было случая смерти игрока. Мы уверены, что хотя кончина Дуйэна, безусловно, трагедия, но она не что иное, как всего лишь досадный сбой. Аномалия. И вы, как будущие франчайзеры, не должны волноваться, что она каким-то образом сможет повлиять на наши планы расширения.
– Вы предлагаете нам просто забыть о том, что случилось? – сказал русский.
– Разумеется, нет! – воскликнул Стодден. – Будьте абсолютно уверены, что лига проведет тщательное расследование этой трагедии и не допустит ее повторения впредь. Мы быстро оправимся от этой ситуации и станем еще лучше и сильнее.
– Что случилось с данными Дуэйна Чэпмена? – спросил я.
– Простите? – Стодден вгляделся в меня, и на мгновение показалось, что присутствие трила на собрании инвесторов сбило его с толку.
– На протяжении всей игры транслируются данные о физическом состоянии каждого игрока, включая пульс и мозговую активность, – сказал я. – Когда трил Чэпмена унесли с поля, его данные исчезли. Хотя для всех остальных игроков они остались на месте.
– Постойте… вы же официант, кажется? – проговорил Стодден, вроде как узнавая меня.
– Вообще-то, я из ФБР, – сообщил я, и вдруг все в зале повернулись в мою сторону. – И я действительно хотел бы знать, что случилось с тем каналом данных.
– Это был один из способов привлечь их внимание, – сказала Ванн, когда я поделился с ней недавними событиями; мы стояли в одной из опустевших частных ВИП-лож и ждали, когда туда придет представитель лиги, чтобы с нами поговорить. – Я-то просто угрожала шестеркам, чтобы добраться до вышестоящего начальства, но у вас тоже получилось.
– Интересно, как этот тип Стодден мог одновременно заявить, что не знает, от чего умер Чэпмен, и обвинять того в его собственной смерти, – сказал я.
– Вы говорили, он занимается франшизами, так? – спросила Ванн, и я кивнул. – Тогда сообщать правду – не его работа. Его работа – не дать деньгам ускользнуть.
– Думаю, я изрядно подпортил его планы, – сказал я.
– Ну да. Зато мы теперь знаем, почему к нам придет поговорить какая-нибудь важная шишка.
Дверь открылась, и в ложу вошли мужчина и женщина. Женщина с улыбкой подошла к Ванн и протянула ей руку:
– Агент Ванн, я – Коррета Барбер, заместитель вице-президента СХЛ по рекламе. – Ванн пожала ей руку, и Барбер переключилась на меня, чтобы тоже обменяться рукопожатиями. – Агент Шейн, очень приятно. А это Оливер Медина, главный юрист лиги. Мы можем присесть? – Она указала на небольшой круглый столик; мы сели.
Барбер повернулась ко мне.
– Агент Шейн, насколько я знаю, ваше выступление на встрече инвесторов вызвало небольшой переполох, – сказала она.
– У меня не было таких намерений, – ответил я. – Я просто поинтересовался, куда делись данные.
– Вы должны знать, что та встреча носила частный и сугубо конфиденциальный характер, – подал голос Медина.
– Шейна туда привел ваш сотрудник, – вмешалась Ванн.
– Меня не спрашивали, являюсь ли я инвестором, – добавил я. – Спросили только, был ли я в ВИП-ложе какое-то время назад. Я был.
– Вам известно, кто родители Шейна, – сказала Ванн. – По-вашему, они не общаются с собственным ребенком?
– И тем не менее я рассчитываю, что вы отнесетесь к полученной там информации как к не подлежащей разглашению, – объявил Медина.
– Вы можете рассчитывать на все, что вам угодно, – отрезала Ванн и повернулась к Барбер. – Но теперь это дело будет вести ФБР. И если уж об этом зашла речь, может, вы потрудитесь объяснить, почему вы пытались скрыть обстоятельства смерти Дуэйна Чэпмена, удалив канал с его данными?
– Разумеется, мы не пытались скрыть то, что случилось с Дуэйном Чэпменом, – сказала Барбер. – Мы бы и не смогли этого сделать. Мы просто защищаем его частную жизнь и частную жизнь его семьи.
– Его частную жизнь, – повторила Ванн.
– Именно, – кивнула Барбер.
– Мисс Барбер, сорок тысяч зрителей на трибунах видели, как Чэпмен умер.
– Сорок тысяч зрителей видели, как с поля вывезли какой-то трил, – парировала Барбер. – Это совсем не одно и то же.
– Вы транслируете данные о сердечном ритме и мозговой активности своих игроков восьмидесяти тысячам зрителей по цене 29,95 доллара за игру или 39,95 за три игры в один день, – отчеканила Ванн. – Если бы вы могли продать сведения о том, когда игроки мочатся, вы бы сделали это.
– Мне кажется, вы недооцениваете всю серьезность и трагичность ситуации, – нахмурилась Барбер.
– Агент Ванн всего лишь хотела сказать, что еще совсем недавно охрана частной жизни не являлась предметом заботы СХЛ, – вмешался я.
– Думаю, вы ошибаетесь.
Я покачал головой:
– Я проверил, редактировались ли когда-либо прежде каналы данных кого-нибудь из игроков. Вы располагаете записями хаденского просмотрового режима за восемь лет, и за все это время вы ни разу не удалили ни один канал данных.
– Раньше у нас никогда не умирал игрок на поле.
– Значит, у вас такой регламент? – спросила Ванн. – Кто-то умирает – и вы изымаете запись? Это прописано в уставе СХЛ?
– Мне надо уточнить, – покраснев, ответила Барбер. – Но, по моему мнению, как только стало ясно, что Дуэйн в беде, было вполне разумно удалить запись.
– Почему? – с прищуром посмотрела на нее Ванн.
– Да потому, агент Ванн, чтобы его семья не узнала о его смерти из этого чертова канала! – рявкнул Медина. – Чтобы им сообщил кто-то из нас, а не какой-нибудь спортивный комментатор или случайный тролль с «Агоры»!
Ванн смерила его взглядом:
– Понятно.
– Похоже, сострадание вам не свойственно, – сказал Медина, обращаясь к ней. – Возможно, вы бы предпочли, чтобы его матери или сестре рассказал какой-нибудь тролль.
– Если вы стремились избежать этого, вы могли бы удалить запись начиная с момента его смерти, – заметил я. – Но вы убрали ее целиком, с самого начала игры.
– И что с того? – изрек Медина.
– У вас умер игрок. Вы располагаете записью прямой трансляции, в которой есть все данные о его физическом состоянии. Но потом вы ее изымаете. И никто не знает, что вы с ней сделали.
– Ну да, – ухмыльнулся Медина, – исказили запись, которую уже все видели.
– Но только ваша считается официальной и имеет юридическую силу, – напомнил я. – Которой нет даже у записей ваших партнеров по вещанию.
– И ни у кого нет никаких материалов начиная с момента, когда вы удалили канал, – добавила Ванн.
