– Это очень сложная система со множеством частей. Мы не можем уследить за всеми. Можем лишь что-то улавливать статистически. По большей части она ведет себя установившимся образом. А потом вдруг что-то происходит – все меняется кардинально. Как мы видим сейчас.
– И что вы видите? Минуту назад вы сказали: «Наконец-то что-то». Что вы имели в виду?
– Вы знаете, меня беспокоило, как все развивается, – сказал Эл. – Первые процессы имели такую фору, что перекрыли кислород остальным. Они создали грубую пространственную матрицу, повторяющую их обрывочные смутные воспоминания о ландшафтах и городской среде. Новые процессы, вместо того чтобы начать с нуля, почему-то устремились в эту матрицу. Она стала смирительной рубашкой – тюрьмой. Слишком сходной с миром, который они покинули, – миром, где живем я и вы. Что проку умереть и превратиться в цифровую сущность, если все вычислительные мощности уходят на воссоздание аналогового мира, от которого вы только что освободились? Хуже того, попасть в иерархическую структуру, где всем заправляют единицы, наделенные божественной властью? Я очень боялся, что Додж и Пантеон выстроили стабильную систему.
– Стабильность же – это хорошо, разве нет?
– Да, кроме тех случаев, когда система плоха. Тоталитарные и коррумпированные режимы стабильны. Я боялся, что здесь такой случай. И, возможно, так оно и было. Но теперь благодаря новым процессам, которых среди душ-пролетариев огромное большинство, мы видим концентрацию сил и ресурсов почти как у старой гвардии. Думаю, идет подготовка к титаномахии.
– Слово вроде бы знакомое, но вам придется напомнить мне, что это такое, – сказал Корваллис.
– Когда олимпийские боги свергли титанов. Заменили их чем-то более новым и совершенным.
– Приковали титанов к скалам, сбросили их в Аид, или что там еще.
– Я, в отличие от Софии, не увлекаюсь мифологией, – ответил Эл. – Суть в том, что близятся перемены. Впервые я вижу выход. И с надеждой думаю, что когда я загружусь – уже скоро, Си, – когда я загружусь, то попаду в такое место, где и впрямь смогу действовать. В лучший мир.
– Что значит «уже скоро»? – спросил Корваллис.
Он смотрел не на Ком, а на большие цветные шары и гадал, что будет, если сбудется пророчества Эла и всех их сбросят в своего рода титаномахии? Прекрасные ли они, эти души? Добрые, мудрые? Или они чудовища, которых надо свергнуть и приковать цепями?
Он глянул на аватару Эла, но та исчезла. Как будто Эл или кто-то, приглядывающий за ним в Зелрек-Аалберге, выдернул шнур из розетки.
38
Синджин Керр и впрямь юрист экстра-класса. Сегодня он повел наступление на Фортрастовский фамильный фонд. Он и впрямь юрист экстра-класса. Он вместе со своей командой явно готовил это наступление много лет. Он и впрямь юрист экстра-класса. Зула как ответственная за всю деятельность фонда оказалась главной мишенью его атаки. Синджин Керр и впрямь юрист экстра-класса. Ей придется на несколько лет отложить все остальное в своей жизни и только отбиваться либо уйти с поста и передать руководство профессиональному бойцу.
Синджин Керр и впрямь юрист экстра-класса.
Таков был внутренний монолог Зулы в те три часа, за которые Синджин терпеливо излагал свое дело. Они встретились на нейтральной территории, в конференц-зале сиэтлского отеля. Как только стал ясен масштаб атаки, Зулин рептильный мозг включил реакцию «бежать-или-драться». Юристы ее фонда, почти такие же хорошие, как Синджин, воздвигли многоуровневую оборону. Могут пройти годы, прежде чем для рептильного мозга Зулы и впрямь найдется работа. Врагу предстоит захватить траншеи, осушить рвы, взорвать стены, протаранить ворота, сжечь сторожевые башни и перебить защитников – лишь тогда солдаты Синджина Керра примутся высаживать дверь в самой высокой башне, где укрылась Зула с кинжалом в потной руке. Так что сегодня ее роль, как почти всегда, была чисто символической, и она то и дело уплывала мыслями. Синджин Керр завораживал ее чисто человеческим обаянием, неотделимым от его высочайшего профессионализма. Он начал тщательно спланированную атаку с монолога и час говорил без перерыва, без бумажки, о графиках. И не о трехмерных графиках в дополненной реальности с анимированными светящимися линиями. Просто о двумерных графиках, какие можно показать на маркерной доске. Для удобства тех, против кого вел атаку, он напечатал их на бумаге и раздал всем, словно на деловой встрече году так в 1995-м. И все же убогие артефакты прошлого века добавляли его выступлению весомости. Синджин Керр – боец старой закалки! На втором часу Зула стала уплывать мыслями еще чаще и в какой-то момент поймала себя на том, что думает о магической силе жестких копий. Ей вспоминались средневековые документы в европейских музеях, написанные от руки на пергаменте, с тяжелыми восковыми печатями на шнурках. Физическая реальность предметов была свидетельством, что люди подходили к делу серьезно, что это настоящее, а не игра с пикселями.
Все неимоверно сложные подпункты были подробнейше изучены и расписаны в энной степени помощниками Керра, которые к этому времени, надо думать, занимали несколько новых офисных небоскребов вдоль извилистой границы Зелрек-Аалберга. Его освободили от бремени частностей, чтобы он сосредоточился на том, чего не могли подчиненные: изложить историю занятно, связно и пугающе убедительно. Все понимали, что это генеральная репетиция будущих выступлений в суде. Элмо Шепард демонстрировал свое супероружие перед кучкой избранных врагов. Ультиматум был очевиден: сдайтесь сейчас или я вынужден буду обратить это оружие против вас. Вообразите, каково вам придется. Синджин привез с собой всего двух помощников, но дал понять, что они лишь первые в череде мирмидонян, которая протянулась бы за ним до горизонта, присутствуй они здесь физически. Они принесли документы в портфелях, оставив ему свободу быть просто Синджином. Он указывал на закорючки в графиках и говорил о них ровно столько, чтобы продемонстрировать доскональное знание мелочей, но, только-только начав углубляться в дебри, убирал обличающий перст, плавным движением руки отмахивался от мелочей, смотрел кому-нибудь в глаза и высказывал интересную мысль более общего характера – не в агрессивной манере, а скорее в духе: «Поскольку все мы здесь умные взрослые люди и поскольку у нас есть подчиненные, которые потом вникнут во все частности, мы вполне можем отвлечься на следующее убийственное замечание». И тогда он мог говорить философично, с юмором, мог вызвать у присутствующих смех – не натужно-вежливый, каким отвечают на дежурные шутки выступающего, а искренний, невольный, за которым приходило чувство: какой Синджин классный! Как приятно его слушать! И все это, разумеется, подразумевало: «Вообразите его перед коллегией присяжных».
Он говорил, что Элмо Шепард с самого начала был более чем равным партнером – задолго до того, как Ричард Фортраст, или Корваллис Кавасаки, или кто-нибудь еще из присутствующих услышал о крионике и Сингулярности. Мистер Шепард провел все необходимые предварительные исследования; он был соавтором инструкций, вошедших в подписанное Доджем распоряжение об останках. Он прибыл на место и лично встретился с Си-плюсом через несколько часов после трагического события. Грандиозное здание научных лабораторий, интеллектуальной собственности и человеческого капитала, выросшее вокруг этой индустрии в последующие десятилетия, не появилось бы без исключительной щедрости мистера Шепарда. Однако он был не просто денежным мешком; более чем кто бы то ни было, мистер Шепард с его колоссальным интеллектом собрал у себя в голове все, что известно о коннектоме, как его сканировать, хранить и моделировать на компьютере. Понимая, что современные вычислительные мощности не отвечают поставленной задаче, он практически в одиночку создал с нуля индустрию квантовых вычислений. Он мог бы еще больше на этом разбогатеть, но предпочел вкладывать деньги в дело своей жизни.
