– Я ничего такого не сделала, – сказала София, – потому что Джейк, а после Эл добавляли Процессу ресурсы быстрее, чем они расходовались. Всех так заворожил его рост, что хотелось для эксперимента дать ему полную свободу развития.
– Ясно, – сказала Зула. – И Эл в этом раскаялся, потому что Процесс стал доминирующим.
– Никто не ждал, что процессы, загруженные из Эловой сети, потянутся к первому, вместо того чтобы развиваться независимо, – кивнул Корваллис.
– Ладно, – с нескрываемым скепсисом произнес Маркус. – Значит, Синджин скажет, Элу нужна лишь возможность ограничить зарвавшиеся процессы. Обнести их оградой. Установить нормальные квоты, чего не сделала София.
– Он сможет и кое-что еще. Например, воздвигнуть барьеры между «нашими» и «своими» процессами, – София изобразила пальцами кавычки.
– Что звучит разумно. Но мы не можем дать ему этого права, не наделив его одновременно властью Атропы, – сказал Маркус и чикнул в воздухе двумя пальцами.
– Так с ходу не скажу, надо проверить, – ответила София.
– Какие у тебя ощущения после сегодняшнего утра? – спросила Зула Маркуса.
– Синджин плотно обложил нас со всех сторон, – признал тот. – Пока не появился Ком, с ресурсами проблем не было. Мировое предложение квантовых суперкомпьютерных кластеров и облачных хранилищ опережало рост потребностей.
– Что не случайно, – вставил Корваллис. – Эл строил это все для поддержки запускаемых им процессов.
– Конечно, – сказал Маркус. – Но он исходил из предположения, что каждый новый процесс будет добавлять лишь небольшую нагрузку. Однако все прежние оценки пошли псу под хвост. Внутри Кома на порядок больше вычислений, чем прежде, когда процессы были не так тесно связаны. Система может заглохнуть.
– Ты знаешь мое мнение, – сказал Корваллис. – Это вырожденная деятельность. Они просто зациклились. Состояние гонки. Никаких осмысленных вычислений в Коме не производится.
– Это всего лишь твое мнение, – напомнил Маркус. – Представь, что стоишь перед присяжными и пытаешься их в этом убедить. Ты должен будешь на голубом глазу сказать, что процессы Доджа и Пантеона – правильные, а все связанное с Комом – «вырожденное».
София кивнула:
– Знай мы, что на самом деле думают процессы, было бы другое дело. Но у нас есть только анализ потоков и скорость сжигания капитала.
– Не согласен, – возразил Корваллис. – У нас достаточно логов, доказывающих, что Ландшафт появился в результате вычислений Пантеона. Где результат вычислений Кома? Его не видно.
– Опять-таки. Присяжные, – напомнил Маркус.
– А нельзя представить «Критику чистого разума» в качестве доказательства? – хмыкнула Мэйв.
– Дело в том, – сказал Маркус, – что Ком сыграл на руку Элу, создав дефицит вычислительной мощности, чего раньше не было. И Эл может использовать этот дефицит как довод против нас. Ведь самое разумное, на первый взгляд, требование: сказать, что пора ввести ограничение.
– Он не стал бы тратить на одно это требование целых три часа, – заметила Зула.
– Все остальное было просто демонстрацией, что будет, если мы не согласимся. Эл устроит нам очень крупные неприятности, и проще нам сдать на попятную, не доводя до суда.
Принесли еду, и разговор на время прекратился: все потянулись к середине стола оторвать по куску ынджеры
[28] и обмакнуть в острый соус. Однако как только Мэйв утолила первый голод, она вытерла рот салфеткой и объявила:
– Я категорически не согласна давать Элу или кому бы то ни было право завершать процессы. Я один раз уже потеряла сестру. Если процесс, который мы называем Верной, в каком-то смысле Верна, я хочу ее защитить. И то же самое относится к моим маленьким племянникам и племянницам.
С минуту все осмысливали ее слова. Верна, единственная сестра Мэйв, умерла бездетной. У Мэйв не могло быть племянников и племянниц. Все изумленно смотрели на нее, пока Корваллис не сказал:
– Не могла бы ты объяснить, милая?
– У нас есть свидетельства о сборке новых процессов. Связанных с Верной.
– Это ведь уже довольно давно происходит? – спросил Маркус. – В отличие от всех остальных, процесс Верны умеет порождать самостоятельные процессы.
Мэйв чуточку развела большой и указательный пальцы:
– Крохотные. Маленькие «привет, мир», действующие сами по себе. Они ничего особенно не делают. Потребляют не так уж много ресурсов.
– Они все привязаны к нашим счетам, – добавил Корваллис, – так что мы их отслеживаем. Траты такие маленькие, что не о чем говорить.
– Так было до последнего времени. Сейчас Верна работает над двумя большими. – Мэйв глянула на Корваллиса, тот кивком подтвердил ее слова. – Новые процессы, похоже, имеют масштаб отсканированного человеческого коннектома. Их создание идет уже несколько месяцев.
Маркус, поняв, в чем дело, кивнул:
– Так вот что ты имела в виду, когда говорила о племянниках и племянницах.
– Может быть, это еще одна причина, почему бесится Эл, – сказала Зула. – Если наши процессы научатся себя копировать, они могут вытеснить его процессы.
Минуту назад у Маркуса на руке пикнули часы, и он уставился в стену – смотрел в очках какую-то новую информацию. Сейчас он вытер руку салфеткой, сдвинул очки на лоб и объявил:
– Скоро он начнет беситься еще сильнее.
– Что случилось? – спросила Зула. – Что ты сейчас узнал?
Ей тоже пришло извещение, но она не стала смотреть.
Маркус затряс головой, словно говоря: «А черт его разберет!»
– Ком только что упал.
– Упал? – резко переспросила Мэйв.
– Вырубился. Вычислительная активность внутри Кома снизилась на три порядка. Зеленая фиговина на Площади исчезла. Площадь стала прежней – скверик с башенкой.
Те, у кого очки были сдвинуты на лоб, опустили их на глаза, остальные вытащили из кармана и надели. Все первым делом посмотрели визуализацию Ландшафта и убедились, что Маркус прав: сияющий столб, который последние недели нефтяным факелом высился над Площадью, исчез начисто. Однако здание на соседнем холме стояло, как прежде, только холм стал выше и круче.
– Это точно не сбой в «Провил»? – спросила Мэйв.
Маркус мотнул головой:
– Все очень четко видно по скорости сжигания. По деньгам. И если вы переключитесь на другую визуализацию, то увидите, что с Комом.
Они проверили более абстрактную визуализацию – ту, в которой последние недели доминировало аморфное облако белых нитей. Процессы Доджа и Пантеона по-прежнему висели надо всем, такие же яркие, как прежде. Однако Ком исчез. На его месте лежал тонкий слой, какой бывает на земле после града: тысячи твердых на вид белых шариков. Каждый представлял отдельный процесс, но еще несколько минут назад они были скрыты в путанице белых нитей. Теперь, если наклониться поближе и вглядеться в отдельный шарик, можно было различить возникающие и пропадающие белые ниточки-сообщения. И все же Маркус был прав: уровень активности упал практически до нуля.
