– Спасибо.
– Печатая на клавиатуре, такие дельты не накачаешь.
Обычно женщины не разглядывали, а уж тем более не хвалили его дельтовидные мышцы – да и вообще какую-либо часть его тела. Несколько мгновений он не мог выговорить ни слова. Легкое напряжение в мошонке заставило его одернуть тунику.
Поездка по ухабам и разговор с Мэйв каким-то образом разрубили гордиев узел, который завязался у него в мозгу от того, что в интернете миллионы людей неправы.
– Ты тягаешь железо, – сказала Мэйв полувопросительно, полуутвердительно. Она сурово смирилась с тем, что у него есть личный тренер в навороченном фитнес-центре.
– Я тягаю лопаты с землей, – ответил Корваллис.
Ей это понравилось.
– Это какое-то новое хипстерское упражнение?
– Это старое римское военное упражнение. Когда легионеры разбивали лагерь, они обносили его рвом, а из выкопанной земли строили вал. Когда они снимались с лагеря, ров надо было закапывать.
– Это ж охренеть сколько копать.
– Если посмотреть на повседневные занятия настоящих легионеров, они были все равно что профессиональные спортсмены. Я себя с ними не равняю, но сказал бы, что реконструкция – лучшая фитнес-программа в моей жизни.
Мэйв глянула в синее небо, пытаясь уложить все это в голове.
– Выкопать столько земли, просто чтобы потом засыпать ее обратно, это, на мой взгляд… не знаю.
– Все равно что грести на лодке, – заметил он. – Только тут не вода, а земля.
– Ладно, твоя взяла, – Мэйв глянула на него. Это было чуточку страшно, но лучше, чем когда она на него не глядела. – Так когда ты думаешь переодеться?
– Вообще-то сперва я думал сделать это сейчас, в машине. Не вышло. А знаешь что? У меня всего один комплект нормальной человеческой одежды. Блейзер и белая рубашка. Кожаные туфли. Если надеть их сейчас, они пропылятся по дороге. Переоденусь, когда приедем в Моав.
– Если приедем, – поправила она.
– Боб уверен, что сумеет туда проскочить.
Она вздохнула:
– Интересно, как это скажется на нашем бизнесе?
– В дальней перспективе для вашего бизнеса это будет замечательно. Поскольку привлечет внимание к Моаву, а оно конвертируется в клики и прибыли.
– Клики, – повторила она. – Думаю, ради них все и затеялось.
– Если ты запишешь то, что сейчас происходит, и выложишь в соцсеть, то получишь миллионы просмотров. – Корваллис хотел обрадовать Мэйв, но чувствовал, что не получается. Его не отпускало ощущение, что она думает о чем-то своем и не хочет этим делиться, а он со своими усилиями поддержать разговор все время говорит не о том.
– Я думала, компьютерщики носят худи и футболки, – сказала Мэйв.
– А?
– Ты сказал, у тебя блейзер и белая рубашка.
– Так я был одет, когда уезжал из Сиэтла. Я поехал прямиком с совещания.
– Почему ты был на совещании не в футболке? Разве у вас не так принято?
– Принято, но совещание было не в ИТ-фирме. В частном фонде. Я вхожу в совет. Это более консервативная структура. Там были юристы и богатые люди.
– Что за фонд?
– Умер мой друг. Он был богатый. Заработал миллиарды в индустрии компьютерных игр. Часть его состояния пошла в этот фонд.
– Это была преждевременная смерть?
– Да.
– Сочувствую.
– Спасибо. Так или иначе, фонд стремится применить игровые технологии к решению разных общественных задач.
Грузовик подпрыгнул на ухабе, и Мэйв ухватилась за свои протезы, чтобы они не вылетели из кузова.
Корваллис силился вспомнить совет, который дала ему Зула года два назад после неудачного свидания.
– Ты задаешь много вопросов, связанных с одеждой, – сказал он. – Ты ею интересуешься?
– Вся одежда – протезы. Так я о ней думаю. Это, – она тронула серебристую лайкру, – и это, – она похлопала по углеволоконной ноге, – лишь вопрос степени.
– Кофта защищает от солнца?
– Да. Лучше, чем крем. – Мэйв вздохнула. – Я училась на модельера, – сказала она, словно сознаваясь в грандиозном провале. – С психу устроилась на лето инструктором по рафтингу. Застряла там.
– Совершенно нормально взять академический отпуск на год. Даже на два.
– Я не получила диплома.
– В смысле, вылетела из университета или…
– Бросила учебу, основала стартап. Он загнулся. – Она вздохнула: – Я одна из проигравших в войне, в которой ты победил.
– А что случилось?
– Мы создали его вдвоем, моя сестра Верна и я. У нас были деньги от бизнес-ангела
[12]. Они усвистели на удивление быстро. Потом она заболела.
– Этого одного хватило бы на то, чтобы убить много стартапов.
Мэйв покачала головой:
– Дело не в этом. Ну то есть и в этом тоже. Но убило наш стартап осознание, которое пришло мне среди ночи.
– Какое?
– Что я все делаю не так. Недостаточно широко мыслю.
– Масштаб – штука хитрая.
– И что если я начну мыслить достаточно широко, то понадобится столько денег, сколько мне не добыть. На этом все застопорилось. – Она сняла темные очки и посмотрела ему в глаза: – Я тебя не убалтываю.
– В смысле?
– Не прошу у тебя денег.
– Я так и не думал.
– Просто для ясности.
– О’кей. Принято. И, раз мы прояснили этот момент, можешь рассказать подробнее, чем ты занималась?
– Тогда ты увлечешься, начнешь придумывать, как сделать это лучше, и все снова упрется в деньги.
– До Моава еще далеко, надо о чем-то разговаривать.
– Ладно. Скажу только, что моя идея об одежде как протезах, когда я развила ее дальше, вывела меня из моей зоны комфорта. Потому что мы сейчас носим не только материальные предметы. Мы носим информацию. Моя ава, мой профиль в соцсетях играют в киберпространстве ту же роль, что одежда в реале. И надо их соединить – материальную одежду с электроникой. Я ничего про эти технологии не знаю.
– Другие знают. Ты можешь найти программистов, разработчиков…
– Тогда почему я?
Корваллис не нашелся с ответом.
Мэйв продолжала:
– Я была как плотник, который придумал деревянную лодку. На середине работы я поняла, что лучше сделать ее алюминиевой. Про алюминий я ни хрена не знаю, значит, на этом этапе мне надо было найти слесаря по металлу. И объяснить инвесторам, что им есть смысл платить мне, чтобы я платила слесарю.
