Глаза у Зулы блестели – и от гордости за дочь, и от мыслей о любимом дяде.
– София, – сказала она, – я должна кое-что у тебя спросить. Когда ты пошла в колледж, то еще не определилась со специальностью, но была почти уверена, что это будет религиоведение, или классическая литература, или что-нибудь в таком роде. Именно этим ты в основном и занималась на первом курсе. А потом вдруг резко свернула в направлении когнитивистики, нейрологии, компьютерных наук.
София кивнула, немного нетерпеливо:
– Это просто более технический способ подобраться к тем же вопросам.
– Понимаю, солнышко. Но я хочу знать, просто ради моего собственного любопытства: как давно ты обо всем этом думала? Наш теперешний разговор – ты шла к нему годы?
София мотнула головой:
– Несколько месяцев. То есть, конечно, интерес к нейробиологии у меня появился от того, что в детстве я слушала твои застольные разговоры с Корваллисом и другими насчет МД. Но идея самой туда влезть и запустить программу? Об этом и думать было нечего, технически говоря, пока не появилась «Дыра-в-стене».
– Что-то я про это слышал, – сказал Маркус. – Самый большой в мире параллельный мультипроцессор. Но вам придется мне помочь.
– Это примерно в ста милях отсюда, в каньоне Дыра-в-стене, бассейн реки Колорадо. По совпадению, недалеко от Эфраты, чуть ниже ее по течению. Мультипроцессор построили на месте бывшего алюминиевого завода. Так что там дешевые электричество и холодная вода.
– В той части штата много дата-центров, – заметил Маркус. – Уже не первый десяток лет. Почему именно «Дыра-в-стене» все меняет?
– Это первый такой центр, построенный исключительно на квантовых вычислениях.
– А вы считаете, что квантовые компьютеры лучше моделируют работу мозга? – Скепсис в голосе адвоката был мягким, но различался вполне отчетливо.
– В этом вопросе я агностик. Но знаю – это доказано многими серьезными исследованиями, – что они лучше выполняют операции, необходимые для безопасных, распределенных вычислений.
– Распределенных… в облаке, – пробормотала Зула.
У ее дочери вырвался тихий вздох.
Это было поколенческое. Зула застала переход от эпохи, когда бо́льшая часть вычислений выполнялась локально, на ее компьютере или ноутбуке, к тому времени, когда они распределились между удаленными серверами где угодно. Тогда сказать «в облаке» значило блеснуть осведомленностью, сейчас человек только обнаруживал этим свой возраст.
– А под «безопасными» ты подразумеваешь…
– Это означает, что процессы – миллионы разных исполняемых модулей на бог весть каком числе реальных или виртуальных машин – не должны друг на друга полагаться. Им не нужно друг друга знать. Когда им надо общаться, они делают это… – София на миг прикрыла веки, может быть, чтобы не закатить глаза, – они делают это, как все такое сейчас делается – через распределенные реестры.
– Блокчейн? – спросила Зула.
Вновь справившись с собой, чтобы не закатить глаза, София ответила:
– Куда более эффективные алгоритмы, чем блокчейн двадцатилетней давности. Но по-прежнему требующие большого числа быстрых вычислений.
– Итак, если думать об этом… – Зула подняла руку, прося пока не возражать, – если вообразить, чисто теоретически, что у нас есть один процесс – то, что раньше называлось компьютерной программой, и процесс этот делает только одно – моделирует работу одного-единственного нейрона в мозгу. Больше ничего не делает.
София кивнула и сделала движение рукой – продолжай, мол. Может быть, это даже значило «не тормози».
– Он выполняется на сервере эфратского дата-центра. Занимается только собой. Однако в мозгу настоящие нейроны связаны с другими нейронами – в том-то и суть. Потому-то мы потратили миллиард долларов, чтобы отсканировать коннектом дяди Ричарда.
– Да, – сказала София. – А где-то еще – может, на том же сервере, может, на другом сервере того же дата-центра, может, в совсем другом дата-центре на барже у берегов Калифорнии, или где там еще, такие же процессы-клоны моделируют каждый по нейрону. Все нейроны связаны. Время от времени нужно передать послание от одного нейрона к другому.
– Нейрон выстреливает, – подхватил Маркус.
София на мгновение умолкла, быть может, перебарывая желание заменить употребленное Маркусом слово на более научное.
– Ну или что там еще. Аксоны. Синапсы. Дендриты, – добавил Маркус.
– Мы довольно плохо знаем, как это на самом деле работает, – сказала София, – но в любом случае, как ни моделируй мозг, у вас будет много независимых процессов, и они должны коммуницировать по схеме подключений, которую, в сущности, и представляет собой коннектом. И каждый сигнал – каждый акт коммуникации – влечет затраты, которые придется оплачивать, поскольку тут нужны и вычисления, и пропускная способность. Если делать все как положено, с шифрованием…
– «Как все сейчас делается», – процитировала Зула недавние слова Софии и подмигнула Маркусу.
– …да, то затраты велики, а все одновременно и дорого, и медленно. Компании, строящие квантовые компьютеры, изо всех сил искали, как это дело ускорить. Не дожидаясь, когда закон Мура обеспечит желаемое быстродействие, они сумели прыгнуть на годы и десятилетия вперед.
– Безопасные распределенные вычисления? – спросил Маркус.
София кивнула и принялась водить руками в воздухе. Маркус и Зула, понимая, что она управляет пользовательским интерфейсом, надели очки. Посреди кабинета возникло слайд-шоу из нескольких тысяч фотографий, сделанных Софией и ее друзьями в поездке через страну. Зула узнала дом Фортрастов в Айове, потом Зула прокрутила снимки к более новым.
Центральная часть штата Вашингтон сразу узнавалась по красно-бурому базальту, лиловой полынной дымке и синеве реки Колумбия. На плоском треугольнике аллювиального шлейфа в устье щелевидного каньона стояло пыльное здание в паутине кабелей. Большую парковку для синеворотничковых работников, исчезнувших как класс, занимали всего три машины. Возле одной из них – пикапа с надписью «Служба безопасности» – стоял крупный мужчина в зеркальных очках. Он наблюдал за Софией (или за тем из ее друзей, кто сделал фотографию) и, безусловно, вел видеозапись.
– Именно это и происходит в каньоне Дыра-в-стене, – говорила София. – Внешне это обычный мультипроцессорный центр. На входе электричество и холодная вода, на выходе биты и теплая вода. Однако внутри этого старого завода происходит в тысячи, если не в миллионы раз больше вычислений, чем в мультипроцессорных центрах старого образца выше по течению.
– Ясно, – сказал Маркус. – Теперь я понял, что вы имели в виду, когда говорили, что квантовые компьютеры меняют все в моделировании мозга.
– Идея не моя, – призналась София. – Солли, один из моих преподавателей в Принстоне, высказал ее несколько месяцев назад, когда «Дыра-в-стене» заработала. По сути, он сказал: «Слушайте, может быть, теперь у нас правда получится».
