Так что он вышел в Сад – освежить в памяти цветы, появившиеся здесь за последнее время, а затем пролетел над улицей и опустился в центре Города, где была одна лишь безвидная трава. Расхаживая взад-вперед, он засадил сквер цветами – не повсюду, как травой, а приятными для глаз группами. И вновь его настигла уверенность, что он не создает новое, но вспоминает прежнюю жизнь. Он чувствовал, что в законченном парке среди клумб будут виться дорожки из чего-то вроде камня. В центре должно стоять каменное сооружение. Не как Дворец. Маленькое, размером всего на несколько душ. И не для жилья, просто украшение, приятное для глаз.
Силясь поточнее вызвать эти воспоминания, он перестал обращать внимание на все вокруг, а когда отвлекся и посмотрел по сторонам, то увидел, что по краю сквера собрались души. Его изумило их число: больше, чем он мог сосчитать. Тысячи. Они не выстроились ровными рядами, а разбились каким-то удобным для себя образом. Как и прежде, одни разговаривали словами, другие обменивались мыслями и восприятием через ауру. Те, что говорили, употребляли больше слов, чем он ожидал. Слово «Ждод» было общим, «цветы» – нет. Разные скопления душ, по-видимому, расходились во мнении, какие звуки чему соответствуют. И опять новое для Ждода осознание, про которое он чувствовал: там, откуда он взялся, это в порядке вещей. Души не одинаковые, они объединяются по степени сходства, в том числе по употреблению слов.
Впрочем, все они избегали заходить на траву, кроме одной души – относительно крупной и хорошо сформированной. Она свободно перемещалась по скверу, чаще на крыльях, чем ногами, от одной клумбы к другой, словно осматривала Ждодову работу. Ждод нарек ее Самозваной. Он попытался жестами и отдельными словами объяснить, что ей можно гулять в сквере, однако Самозвана то ли и так это знала, то ли не считала, что нуждается в его разрешении.
За тем, как Ждод пытался втолковать ей свою мысль, наблюдала другая отчетливая и зрелая душа. Ждод нарек его Всеговором, ибо видел, как тот ходит между разными группами.
Ждод призвал Всеговора и Самозвану к себе – рассмотреть, какие обличья они себе выбрали. У Самозваны тело было тонкое и сильное, как зеленая ветка. Она как будто состояла из одних крыльев и пользовалась ими чаще, чем другие души. Ее аура была водопадом белой ряби, в который она уже вплела цветы, выращенные Ждодом в сквере. Ждоду не понравилось, что она рвет цветы, но, глянув на клумбы, он увидел, что на месте сорванных выросли новые.
Всеговор был шире, чем Самозвана, но не такой массивный, как Страж. Он распределил по своему телу – на щиколотках, бедрах и локтях – дополнительные пары крылышек вдобавок к большим крыльям за спиной. Аура у него была маленькая и плотно прилегала к голове, возможно, потому, что он предпочитал говорить словами, в чем превосходил все другие души. Соответственно его лицо – особенно нос и рот – было совершеннее, чем у других, и очень приятно на вид.
Ждод не знал, как с ним объясниться. Собственные слова казались ему грубыми в сравнении с речью Всеговора. Слияние аур было бы действеннее, но он не хотел ошеломить эти души, как бедного Стража. Впрочем, тронув благоуханную ауру Самозваны, Ждод понял, что та обладает более развитым восприятием и прямое соприкосновение с его природой ее не ошеломит. Затем она смогла передать Всеговору, чего хочет Ждод. С помощью этих двоих Ждод сумел объяснить, что желательно всем душам свободно гулять по скверу.
Он подумал, что можно заодно воздвигнуть и башенку, мелькнувшую в его памяти, вышел на середину сквера и вызвал лежащий под травой адамант. Что-то под ногами заворочалась, силясь подняться и принять форму по его воле. Однако, глянув вниз, он увидел лишь траву. В одном месте она разошлась, и наружу лез камень – все медленнее и медленнее, а потом вовсе остановился. Ждод оставил попытки придать ему форму, и камень застыл бесформенным бугром на высоте его колена.
Все это крайне обеспокоило Ждода, так что он полетел обратно во Дворец. Самозвана некоторое время следовала за ним, но Ждода уже утомило ее своеволие. Он развернулся и взмахом крыльев создал мощные токи ветра, которые понесли ее назад к Городу. Она увернулась от них с ловкостью, вызвавшей у Ждода разом досаду и восхищение, однако намек поняла и полетела обратно.
Идея одинокой башенки в сквере пробудила еще одно воспоминание: у дворцов иногда бывают башни по углам. Ждод опустился у стены, выходящей на Сад и лес. Здесь он мог трудиться незримо для душ в Городе, ибо мысль, что кто-то наблюдает за его работой, странным образом смущала. На углу Дворца он попытался воздвигнуть башню, как недавно в сквере. Стоило только подумать, и адамант, поднявшись из основания холма, образовал круглую башню. Ждод повторил то же на другом дальнем углу, и вновь получилось. Он перелетел к стороне Дворца, выходящей на улицу. Третья башня потребовала куда больших усилий. За четвертую он не стал даже и браться.
«Открытие» Ландшафта стало главным событием Екопермона-3. После этого никто ни о чем другом не говорил. Участники до утра бродили по теннисному корту и разглядывали модель. Зеркало «Провил» – Программы визуализации Ландшафта, как стали называть созданный Матильдой и Софией инструмент, залили на сервера и предоставили коллегам доступ, чтобы те после конференции без спешки изучили модель из дома или с работы.
В следующие недели появились отчеты, похожие не столько на современные научные статьи, сколько на дневники путешественников восемнадцатого века. Одни виртуальные капитаны Куки, например Плутон, больше интересовались самим Ландшафтом, другие сосредоточились на горячем участке в середине. Даже для самых больших скептиков это чертовски напоминало город с улицами и домами. София вскоре заметила то, что, раз увиденное, уже нельзя было развидеть: «город» повторял план айовского городка, в котором рос Ричард и другие Фортрасты.
Когда к улучшению «Провил» подключили еще программистов и новые вычислительные мощности, появилась возможность различать – хотя и в призрачной, пуантилистской форме – виртуальные тела, соответствующие отдельным процессам. По большей части они были строго гуманоидные, что отчасти даже разочаровывало. Однако некоторые обзавелись крыльями либо другими дополнениями, а немногие приняли совершенно неожиданные и странные формы.
Как только это заметили, подсчитать статистику оказалось делом нескольких дней. Результаты были неоспоримы. Чем раньше загрузили процесс – чем старше был скан, – тем с меньшей вероятностью он обретал обычную человеческую форму. Самыми диковинными были Додж, процессы РНБ и Эфратские Одиннадцать. Из них Додж был загружен первым, остальные, начиная с Верны, общим числом в несколько десятков, – после того как Додж просуществовал в Битмире уже какое-то время.
И не то чтобы их тела были сперва человекоподобными, а со временем приобретали все большую странность. Статистика показывала четкий рубеж, соответствующий началу полного сканирования. Процессы, вошедшие в Битмир с полной информацией о прижизненных телах, обитали теперь в цифровых симулякрах этих тел. Те, кто попал туда из отрезанных голов, демонстрировали более разнообразную морфологию. Но у них же был самый высокий процент неудавшихся загрузок – некоторые не оставили в системе никакого следа. Если они и были живы, то никак не проявлялись.
