Джон и Маргарет вырастили пятерых детей. Четверо из них сами уже стали родителями, а пятый умер в тридцать с небольшим. Когда все дети выросли и уехали из дома, Маргарет попросила Джона уйти с работы. Они оба были в хорошей физической форме, и им хватало денег на безбедную старость, но Джон всегда считал, что нужно подзаработать еще. Маргарет говорила, что в крайнем случае они продадут свой громадный, теперь полупустой дом и купят что-то небольшое. Так они препирались целых пятнадцать лет, а он все продолжал работать.
Маргарет было одиноко. Она мечтала, что они с Джоном снова будут вдвоем, без детей и работы. Годами она изучала туристические буклеты, предлагая Джону съездить то в одну страну, то в другую. Он тоже хотел путешествовать и охотно соглашался на любые предложения. К несчастью, он никак не мог расстаться с тем статусом, который давала ему работа. Сама работа ему даже не особенно нравилось, но зато очень нравилась роль, которую он играл в обществе и среди друзей. К тому же он пристрастился к тому адреналину, который получал во время гонки за сделками.
Однажды вечером, когда Маргарет в очередной раз в слезах попросила Джона уйти в отставку, он посмотрел на нее и вдруг заметил, что они оба успели состариться. Его жена так терпеливо ждала, пока он выйдет на пенсию. Она казалась ему такой же красивой, как и в день их знакомства. Но именно в тот день Джон впервые задумался о том, что они не будут жить вечно. Испугавшись, он согласился уйти с работы. Маргарет вскочила и обняла его, заливаясь уже слезами радости, а не горя. Но ее улыбка тут же погасла, потому что он добавил: «Через год». В компании шли переговоры о важной сделке, и Джон хотел дождаться ее конца. Маргарет ждала его увольнения пятнадцать лет – конечно, она могла подождать еще год. Она пошла на этот компромисс, хотя и неохотно. Солнце исчезло за горизонтом, а Джон объяснил мне, что уже тогда чувствовал себя эгоистом из-за этого решения, но никак не мог отказаться от последней сделки.
Его жена мечтала об этом моменте годами, и вот он наконец приближался. Маргарет начала планировать первую поездку, активно советуясь с туристическим агентством. Каждый вечер, когда Джон возвращался домой, она ждала его ужинать. Сидя за столом, вокруг которого раньше собиралась вся их семья, Маргарет с энтузиазмом делилась с Джоном своими мыслями и идеями. Он тоже понемногу начал смиряться с идеей выхода на пенсию, хотя и настаивал, что дождется окончания года.
Прошло четыре месяца с тех пор, как Джон согласился уйти с работы. Оставалось подождать еще восемь, когда Маргарет впервые почувствовала себя неважно. Сначала ее просто немного тошнило, но шли дни, а ей не становилось лучше. «Завтра я иду к врачу», – сказала она Джону, когда он пришел с работы. На улице было уже темно. Вдали был слышен шум машин – люди ехали домой с работы. «Наверняка это какая-нибудь ерунда», – добавила она с деланым оптимизмом.
Джон, конечно, переживал, что Маргарет плохо себя чувствует, но не слишком тревожился до следующего вечера, когда выяснилось, что врач попросил ее сдать анализы. За семь дней, что они ждали результатов, состояние Маргарет ухудшилось настолько, что серьезность ситуации стала очевидной. Впрочем, им и в голову не приходило, насколько все серьезно: Маргарет оставалось жить несколько месяцев.
Мы столько времени проводим, строя планы на будущее, откладывая счастье на потом, как будто у нас в запасе целая вечность. На самом деле у нас нет ничего, кроме сегодняшнего дня. Нетрудно было понять, почему Джона терзает глубокое раскаяние. Любить свою работу нормально, в этом нет ничего плохого. Я и сама любила свою работу, хотя сиделке нередко приходится грустить.
Но когда я спросила Джона, насколько его радовала бы работа, не имей он поддержки семьи, он только покачал головой. «Ну, моя работа мне скорее нравилась. И определенно нравился статус, но какой сейчас от него прок? Я не уделял времени тому, что было в моей жизни самым важным: семье и Маргарет, моей милой Маргарет. Она всегда дарила мне любовь и поддержку. А я всегда был на работе. И ведь нам с ней было так весело. Мы бы с ней отлично проводили время вдвоем».
Маргарет умерла за четыре месяца до намеченной даты увольнения Джона, хотя к этому времени он уже бросил работу, чтобы ухаживать за женой. С тех пор жизнь Джона была отравлена чувством вины. Даже если ему удавалось договориться с собой об относительном принятии своей «ошибки», как он ее называл, он тосковал о том, что мог бы сейчас путешествовать и смеяться с Маргарет.
«Думаю, что я боялся. Да. Я был просто в ужасе. Работа определяла мое место в жизни. Конечно, теперь, на исходе жизни, я понимаю, что просто быть хорошим человеком более чем достаточно. Почему мы так зависимы от материального подтверждения своего успеха?» – рассуждал Джон вслух. В его словах звучала грусть за всех людей, которые оценивают себя не за то, какие у них сердца, а за то, чем они владели и что сделали в жизни.
«Нет ничего плохого в том, чтобы стремиться к комфортной жизни. Пойми меня правильно, Бронни, – сказал Джон. – Но постоянная гонка за деньгами и успехом, постоянная потребность получать признание за свои достижения часто заслоняет от нас самые важные вещи в жизни – время, которое мы проводим с любимыми людьми и за любимыми занятиями, а также баланс. Если как следует подумать, то все дело в балансе, верно?»
Я молча кивнула, соглашаясь с ним. Над нами загорелось несколько звезд, разноцветные огни города отражались в темной воде. У меня тоже в жизни бывали проблемы с балансом. Слишком часто я следовала принципу «всё или ничего», даже в работе сиделкой. Мой обычный рабочий день длился двенадцать часов, и чем меньше оставалось жить пациентам, тем меньше они сами и их семьи хотели менять сиделок. Поэтому в последний месяц жизни пациента я нередко работала по шесть дней в неделю, иногда оставаясь и на ночную смену, то есть проводя с пациентом тридцать шесть часов подряд. Работать по восемьдесят четыре часа в неделю вредно, даже если очень любишь свою работу.
Иногда я не могла никуда отлучиться, несмотря на накопившиеся дела, даже если мои пациенты спали. В такие моменты мне казалось, что моя собственная жизнь поставлена на паузу, хотя теперь, конечно, мне понятно, что работа была такой же частью моей жизни, как и все остальное. Когда очередной пациент умирал, я оставалась совершенно без сил. Обычно новый регулярный пациент появлялся не сразу, поэтому я с радостью отдыхала от работы, встречалась с друзьями, возвращалась к музыке и текстам, а потом весь цикл повторялся с начала. «Каникулы» между пациентами обычно длились достаточно долго, прерываясь на одну-другую случайную смену, и я любила это время. Однако вместе с работой прекращался и заработок, поэтому с финансовой точки зрения каникулы были тяжелым бременем.
Примерно в это же время мне предложили раз в неделю работать офис-менеджером в перинатальном центре. Это оказалась стабильная и очень приятная работа. В центре проводились курсы и занятия для беременных и мамочек с маленькими детьми. Нередко в один день я ухаживала за умирающим человеком, а на следующий работала в окружении едва начавших ходить карапузов, забиравшихся мне на колени и целовавших мои щеки.
