– Я не могу идти в тир – неприятные ассоциации, знаешь… – Я колебался, рассказывать ли ему всё.
– Знаю. – Он спокойно выпустил дым в потолок и откинулся на спинку кожаного дивана в своей прокуренной квартире в районе Живых Вод.
– Послушай, ты не можешь достать мне «Глок-21»?
– Ты же иностранец, тебе никто не даст разрешения.
– Без разрешения. В стране полно оружия, нелегального больше, чем легального.
– И что ты будешь с ним делать? – Он смотрел прямо мне в глаза, хотя его голос не выдавал никаких эмоций.
– Охотиться. – Я рассмеялся, Алекса тоже прорвало.
– Серьёзно, – продолжил я, когда он успокоился. – Забраться в горы, в лес – и стрелять по мишени. Глушь, кругом – никого. Что скажешь?
– Скажу, что это может быть достойным развлечением.
Я знал, что моё решение, ещё совсем неясное, уже начинало обретать форму. Через неделю вечером Алекс пришёл ко мне без приглашения и, не сказав ни слова, вручил мне тяжёлый пакет – «Глок» и две коробки патронов. Я посмотрел на него, и он улыбнулся:
– В это воскресенье мы едем в горы.
Горы встретили нас холодом. И снегом, который, согласно метеостанциям, шёл в этой части кантона Вале уже двое суток и не собирался прекращаться ещё минимум неделю. Оставив позади джип в тупике грунтового ответвления дороги, мы зашагали в глубь лесного массива. Снег почти по колено заставил нас остановиться примерно через час.
Алекс сбросил на снег сумку с пистолетами:
– Думаю, достаточно далеко. Ближайший городок километрах в пятнадцати, дорога сейчас пустая.
Я кивнул. Странный зуд в левой руке заставил меня снять перчатку и взглянуть на свою ладонь – чёртов отросток на линии жизни стал ещё длиннее и глубже, и я чувствовал, как он словно вгрызается в ладонь, на которую уже садились снежинки. Но я не чувствовал холода.
Мой мозг вдруг заработал с сумасшедшей скоростью:
«В моей жизни нет смысла.
Моё существование – бессмысленно.
Бессмысленно то, что моё сердце бьётся.
Бессмысленно то, что я просыпаюсь каждое утро.
Бессмысленно, что готовлю завтрак.
Бессмысленно, что наполняю желудок топливом для того, чтобы прожить ещё один бессмысленный день.
Бессмыслен поиск смысла.
Мои знания – бесполезны.
Моя работа – бессмысленна.
Мои деньги не имеют ценности.
Они лишь бессмысленно поддерживают бесполезную жизнь.
Слишком слаб, чтобы бороться.
Слишком труслив, чтобы убить себя.
Я ХОЧУ ЧУВСТВОВАТЬ ОПАСНОСТЬ. ИНСТИНКТ ЗАСТАВИТ ДЕЙСТВОВАТЬ И ПРИДАСТ ЦЕННОСТЬ ЖИЗНИ.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ НАСТУПИЛА ВОЙНА. ЧТОБЫ СЛУЧИЛАСЬ КАТАСТРОФА. ЧТОБЫ БОРЬБА ВЫЛИЛАСЬ НА УЛИЦЫ, ЭМОЦИИ ЗАЖГЛИСЬ СТРАХОМ И ЯРОСТЬЮ, КОТОРАЯ ЕСТЬ ПРЯМОЕ СЛЕДСТВИЕ СТРАХА.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ НЕ БЫЛО БЕЗОПАСНОГО МЕСТА. НИ ДЛЯ КОГО.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ СЛУЧИЛОСЬ НЕОЖИДАННОЕ, ТАКОЕ, ЧЕГО НИКТО НЕ МОЖЕТ ПРЕДВИДЕТЬ.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ГОРОД ПЕРЕСТАЛ ПРИТВОРЯТЬСЯ. ЧТОБЫ ОН ПОКАЗАЛ СЕБЯ И СТАЛ СКОПИЩЕМ ПЕЩЕР ИЗ СТЕКЛА И БЕТОНА. ЧТОБЫ ЛЮДИ СТАЛИ ДИКАРЯМИ СРЕДИ НЕГО. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ КРОВЬ СТОЯЛА В ЛУЖАХ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЕЛА СТАЛИ РОСПИСЬЮ УЛИЦ.
Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ЖИЗНЬ СТАЛА БОРЬБОЙ, А БОРЬБА – СМЫСЛОМ ЖИЗНИ».
Я взглянул на Алекса, который расстегнул сумку и копошился в ней. Он вдруг застыл и схватился за свою левую руку. Я почувствовал, как волосы зашевелились у меня на голове. Он перехватил мой взгляд, и я увидел на его лице страх и ярость. И я знал, что он видит на моём лице то же самое. Ярость, направленная не против друг друга, а против себя самого.
– Покажи свою ладонь. – Мой голос показался мне чужим – глухим, сиплым и жестоким.
– Чёрта с два! – Он запустил руку в сумку, и я бросился к нему.
Я толкнул его, и он рухнул на спину, в снег. Я увидел, что он успел взять пистолет и теперь пытается вставить обойму. Счёт пошёл на секунды, и, рывком выдернув пистолет и обойму из сумки, я бросился прочь от Алекса, упал, попытался откатиться за дерево. Щелчок за спиной – обойма вставлена, и патрон скользнул в патронник.
БАХ! – пуля ударила в ствол. Я успел скрыться за деревом и, обернувшись, увидел фигуру Алекса, мелькнувшую между деревьев.
Дикость происходящего поразила меня, но ещё больше – осознание того, что это было моё решение. Решение проблемы существования. Оно было здесь, просто оно приняло такую форму, которую было способно принять.
Меня пробирала дрожь, но не от холода, а от возбуждения. А мозг продолжает работать. Я не могу выйти из игры, слишком поздно. И смесь страха и облегчения сопровождает мысль: один из двоих останется здесь.
Я решаю обойти этот участок леса снизу – лес здесь плотнее, возможно, мне удастся подобраться к Алексу незаметно. Я знаю, что мы оба не хотим никого убивать, мы хотим найти решение, оправдание собственному существованию, а борьба за жизнь – лучшее оправдание жизни.
…Я бегу по снегу, задыхаясь, слюна стекает по подбородку – мне некогда её вытирать. Останавливаюсь под деревом. Меня бьёт дрожь – от холода и от волнения. Да, и от страха.
Дышу, стараясь делать это не очень громко.
Странная и естественная смесь страха и ярости.
Я уже не помню, что это игра.
Я только помню, что у меня – 13 патронов, а у Алекса… кажется, 15, минус один, который он уже использовал.
Падающий снег кружит метелью, сила ветра ослабляется плотностью леса, и ветер воет от злости в расщелинах гор.
«Где он?» Напряжение грозит сжечь меня, я не знаю, сколько ещё я смогу продолжать эту игру.
С трудом поднимая ноги, продолжаю движение в высоком снегу. Сотни лет цивилизованной жизни слетели как шелуха. Проснувшийся животный инстинкт, пробившись сквозь темноту тысячелетий, подсказывает мне, что мой противник рядом. И я впервые в жизни чувствую, что я ЖИВУ.
Ветер и снег вдруг прекращаются, я натыкаюсь на занесённую снегом крошечную полянку и, как только я понимаю, что нельзя выходить на открытое место, совсем близко слышу выстрел. Слева. Второй. Третий. Алекс бежит и стреляет почти без остановки. Я знаю, что это верный способ промахнуться, но не выдерживаю и нажимаю курок два раза подряд, почти не целясь. Мимо. Рывком толкаю своё тело к земле. И с колена целюсь в Алекса, который пускает в меня пулю из-за дерева.
БУМ! – огрызнулся «Глок». И пуля 45-го калибра начинает свой путь. Время почти остановилось. Я уже знаю, что попал. Пуля скалывает кусочки коры, чиркая по стволу дерева, за которым стоит Алекс. Одна секунда стóит часа…
Он медленно оседает в снег… Так медленно и так красиво…
