Чёрный почувствовал внутреннюю пустоту. На которую резонансом откликалась пустота снаружи. Ни души. Ни звука, кроме ровного гудения ветра в ушах. Сами собой его ноги пошли вперёд. В продолжение последующих часов в его голове не было ни одной облечённой в словесную форму мысли, но при этом он напряжённо думал. Это была та самая особая работа подсознания, которая так характерна для человека, получившего душевное потрясение. Он успел достичь первой ступени кряжа, как раз когда стало темнеть. Темнота залилась в расщелины гор и оттуда вела наступление на равнину. Снова посыпался снег. Крупные хлопья кружевами покрыли его одежду.
С бóльшим умением, чем в первый раз, Чёрный обустроил себе ночлег в снегу. Организм поразительными темпами приспособился к новой среде, и в этой ледяной норе ему было даже тепло. Раны начинали зарастать и почти не напоминали о себе болью. Но сон не приходил. Полускрытый мыслительный процесс не прекращался. Образы возникали и уходили, постоянно сменяясь. Чёрный не чувствовал себя вовлечённым в этот процесс. Он был только наблюдателем, отграниченным и защищённым, в том числе от волнения, которое рассылало вибрирующие волны напряжения по его телу. Тело вконец утомилось. Мысли метались всё беспорядочнее.
В какой-то момент Чёрный обратил внимание на голод, сообщивший его мышцам слабость, и решил выйти наружу и вдохнуть свежего воздуха. Выйдя, он приветствовал утро, которое проявилось белёсым матовым свечением на одном из участков неба. Снег приутих, и теперь мелкие снежинки медленно кружились по развинченным спиралям, прежде чем упасть и влиться в океан снежного покрова на равнине.
Чёрный огляделся. Нет, пейзаж не потерял чарующей привлекательности. Но к очарованию примешивалась теперь звенящая нота тоски. Бездомному математику удалось внести смятение в разум Чёрного, и беспокойство прочно обосновалось в его подсознании.
Что мешает ему вернуться? Усталость? Страх? Непонимание? Парадом образов перед внутренним взором прошли все те люди и события, которые образовывали собой его недавнюю реальность. Два образа оказались сильнее остальных и теперь, соревнуясь, настойчиво требовали его внимания. Лана улыбалась печально и растерянно, будто прося прощения. Лицо Известина было похоже на маску дьявола, а улыбка сочилась ядом.
Чёрный вздрогнул и медленно втянул в лёгкие чистейший воздух, напоённый ароматом снега и хвои. Это место, будь оно параллельной или альтернативной реальностью, имело массу преимуществ. Существование в нём равнялось выживанию. И оное требовало предельной сосредоточенности, твёрдости духа и тела, оставляя всё прочее за скобками. Человеческое общество с его суетливой назойливостью не выдавливало по капле силы, не домогалось времени, не висло мёртвым грузом, пытаясь затянуть поглубже, на дно, в самую трясину убожества и порока.
Чёрный чувствовал, что это не воздухом он дышит. Это была сама свобода в чистом виде. И она вливалась в лёгкие и циркулировала в крови эликсиром бодрящей электрической радости. И он воспринимал и одобрял это. И только. Радость тела не передавалась сознанию, наталкиваясь на пути на невидимый барьер. Этим барьером было требование. Некий внутренний кредитор настойчиво предъявлял Чёрному свой вексель к оплате. Должен? Кому и что? Он попытался отмахнуться от этих мыслей, собираясь двинуться в путь. Никому он ничего не должен – бредни бородатого безумца! И никому он не нужен. Его ничего там не ждёт, кроме Известина. Аргумент сработал, и на некоторое время Чёрному удалось сосредоточиться на движении. Тем более что на этом участке ему приходилось карабкаться, цепляясь руками и ногами.
Тогда кредитор прибегнул к последнему средству – шантажу и обвинил должника в трусости. Уловка не принесла плодов. В Чёрном был слишком развит самоконтроль для того, чтобы обмануть себя и не признать очевидного – да, Известин наводил на него ужас.
Взобравшись на довольно просторную площадку на вершине уступа, Чёрный отдышался и осмотрелся кругом. Ветра совсем не было. Плотные облака так и висели прямо над головой, зацепившись сизой тканью за острые края гор. Снежок не прекращался, но и не набирал сил. Под ногами выстеленная снегом равнина упиралась в лес. А лес, величественный и непреклонный, через несколько километров без швов переходил в летучую дымку, сливавшуюся постепенно с куполом из туч. И ни малейших признаков человеческого присутствия.
В этот момент Чёрный почувствовал, что он не один здесь любуется величественным видом. Во рту мгновенно пересохло. Медленно, будто это могло его спасти, Чёрный повернул голову. Взгляд, на него направленный, был чист. Большие влажные тёмно-карие глаза смотрели на него с наивным любопытством. Некоторое время оба существа оставались неподвижны, словно ведя безмолвный разговор. Затем лань подняла тонкую изящную ногу и, бесшумно переставляя копыта, полностью вышла из-за выступа на соседней площадке – всего метрах в трёх.
Рука у Чёрного непроизвольно сжалась вокруг древка «копья». Он ничего не ел со вчерашнего дня. Это животное могло стать пищей и обеспечить его такой необходимой жизненной энергией. Лань тревожно приподняла голову, словно способна была читать мысли. Она повела головой, длинные ресницы дрогнули. Он почему-то медлил с броском. Эти блестящие влагой глаза мешали ему сосредоточиться на лани как на объекте охоты. Чёрный снова напряг мышцы, но не смог заставить себя сделать нужное движение.
– Да чёрт возьми! – воскликнул он в сердцах, швыряя копьё под ноги. К его изумлению, лань только вздрогнула, но осталась на месте, внимательно наблюдая за человеком. Он покачал головой, шагнул вперёд, замахал руками, крикнул хрипло:
– Иди! Беги!.. Вон!..
Лань отпрянула, одним прыжком в сторону покрыв два метра, затем одарила его ещё одним, прощальным взглядом и скрылась за тем же краем, из-за которого появилась. Инстинкт выживания в Чёрном вдруг спохватился. И он подхватил копьё и перепрыгнул через расщелину на соседнюю площадку, метнулся к выступу, обогнул его. Ничего. Только скалы в снежной глазури. Он вдруг обратил внимания что стоит на самом краю узенькой террасы. Поздно. Без предупреждения край обломился, уходя из-под его опорной ноги. Второе колено ударилось о заснеженную поверхность, в тот же миг соскользнуло. Чёрный вцепился в край пальцами и ногтями. Выроненное копьё полетело вниз, и он проследил его путь взглядом. Метров через тридцать оно с дребезжанием приземлилось на острые камни, которыми была усеяна нижняя площадка.
Чёрный отчаянно напрягал мышцы, но пальцы неумолимо скользили, оставляя обломки ногтей и красные разводы на снегу и выступавшей породе. Носки его обуви безрезультатно скребли по гладкой отвесной скале. Чёрный взвесил все за и против. Нет, решил он. Не для того он так далеко забрался, чтобы так бездарно погибнуть. Он закрыл глаза и едва-едва коснулся поверхности океана отчуждённости. Он внёс минимально возможные изменения для своего спасения.
Чёрный выдохнул и открыл глаза. Судя по открывшемуся виду, площадка, на которой он оказался, находилась чуть выше прежней. Профиль горы почти не изменился. Зато теперь опять шёл крупный снег, и ветерок с нарочитым озорством задувал хлопья в лицо. Чёрный с удовольствием лёг на спину в наметённый им белый матрас и отдышался.
