– Принцы этого мира, я иду к вам!
Анна и оставшиеся ребята, смеясь, смотрели, как Пенелопа, пританцовывая, покидает вестибюль. Чем меньше оставалось имен, тем ближе к рыцарю придвигались ожидающие. Вскоре рядом с ним стояли только пятеро воспитанников. Затем двое. И наконец осталась лишь Анна.
– Анвил, – объявил наконец паренек.
Анну передернуло от звучания ее полного имени, но она тем не менее шагнула вперед с улыбкой, которую не могла сдержать. Да, будущее было туманно, но это не портило ее приподнятого настроения. Анна задержала дыхание, дожидаясь, пока рыцарь даст ей билет.
Вместо этого он повернулся и вышел вон.
* * *
Потрясенная Анна не могла пошевелиться. В происходящем не было ни малейшего смысла. Собственно, смысла было маловато и в самом получении пассажирского билета от пустого ходячего доспеха, но в данных обстоятельствах в неполучении билета его не было совсем.
Пенелопа с граблями в руках заглянула в вестибюль:
– Ты идешь? Листья сами себя не сгребут.
– Мне… мне не дали билет, – выдавила Анна.
– Что? – Пенелопа перевела взгляд с Анны на удаляющегося железного рыцаря и обратно на Анну. – И что теперь делать?
Решив, что здесь какая-то ошибка, Анна кинулась вслед за рыцарем. Она выскочила перед ним и замахала руками. Рыцарь остановился, едва не сбив ее, и обратил свой холодный и бесстрастный взор вниз.
– П-п-простите, но вы не отдали мне мой билет, – выпалила Анна.
Камень в шлеме рыцаря сверкнул красным. Она разозлила его? Девочка не двигалась с места, полная решимости и страха, а рыцарь продолжал сверлить ее взглядом. Наконец он просто шагнул в сторону и продолжил свой путь. Анна смотрела ему вслед, ощущая, как ухает вниз желудок. Она понятия не имела, почему рыцарь не дал ей билет, но точно знала: без него покинуть Св. Люпин она не сможет.
Анна огляделась вокруг. Остальные воспитанники разошлись по своим работам, но как она могла чем-то заниматься, пока не разрешилась проблема с ее отъездом?
– Мне надо повидаться с Матроной, – сказала она.
С лица Пенелопы сошла краска.
– Мы уже отстали от графика. Если не начнешь работу сейчас, придется опять отрабатывать двойную смену в шахте. Она тебя заставит пахать до самой последней минуты, пока корабль не отплывет.
Анна кивнула:
– Если в результате я окажусь-таки на борту, то ничего, переживу.
Не позволяя здравому смыслу взять верх, Анна оставила подругу с грудой листьев и решительно двинулась через двор к Усадьбе, пятиэтажному дому из красного кирпича посередине приютской территории. Она взбежала по ступенькам парадной лестницы и вошла внутрь через массивные двустворчатые двери. От главного входа тянулось несколько коридоров, и Анна нырнула в тот, что уходил направо за старинными напольными часами, затем попетляла по извилистым галереям и вышла в длинный зал, ведущий непосредственно к кабинету Матроны. По обеим сторонам зала стояли статуи предыдущих директоров и директрис, все – с пристальным, как живым, взглядом, что усиливало общее впечатление дороги на казнь. Проходя мимо, Анна поежилась.
Дверь в кабинет была открыта, но девочка все равно остановилась снаружи и постучала. Матрона не из тех, к кому стоит врываться без стука. Ответа не последовало, и Анна рискнула заглянуть внутрь.
То была восьмиугольная комната с тремя высокими витражными окнами; в центре стоял большой дубовый стол с причудливой резьбой, от пола до потолка высились стеллажи. Расцвеченный пестрыми стеклами яркий солнечный свет наполнял все помещение, и, куда бы ни глянула Анна, ее чумазое лицо отражалось в какой-нибудь до блеска отполированной поверхности. Единственным живым существом в комнате была огневая ящерица Матроны, мирно сопевшая в корзинке в углу. Звали ящерицу Пёс – по крайней мере, так было написано на ее ошейнике. Пёс был длиной в два фута от носа до кончика хвоста, покрыт черной чешуей, имел два черных крылышка и ярко-зеленые глаза. Летал он так себе – скорее, неуклюже трепыхался в нескольких дюймах над землей, врезаясь в предметы, словно шмель без малейшего пространственного зрения. Анне Пёс очень нравился; жалко, что его нельзя забрать из Св. Люпина.
– Мэм? – позвала она.
Нет ответа.
Анна знала, что ей следует уйти. Она уже опоздала к началу работы. Но ведь проблему билета может решить только Матрона – и девочка решила подождать. Повиновавшись внезапному импульсу, она ступила за порог. Воспитанникам редко разрешалось входить в кабинет без сопровождения, и этот крошечный акт неповиновения в последний день будоражил кровь. На полках стояли тысячи стеклянных полусфер разного размера, под каждой из них хранился уникальный медальон. Анна, бывало, целыми часами протирала и полировала их, всегда под строгим наблюдением, но теперь прокладывала извилистый путь по плиткам пола сама, переживая краткий миг дурманящей свободы. Она остановилась на другом конце кабинета перед полусферой со своим любимым медальоном: серебряным, с изображением дракона. Дракон был выгравирован четкими затейливыми линиями – рисунок портила лишь одна глубокая царапина.
– И что это ты тут делаешь, интересно? – раздался резкий голос.
Анна стремительно обернулась, едва не потеряв равновесие.
В дверном проеме стояла высокая сухопарая женщина.
Матрона.
С подозрительной гримасой на лице она прошествовала внутрь; на каждом втором шаге по плиткам пола стукала серебряная трость. Матрона остановилась прямо перед Анной. Вблизи бело-седые короткостриженые волосы Матроны еще разительнее контрастировали с коричневой кожей. Она стояла так близко, что Анна могла пересчитать все черные нити на ее прекрасно скроенной тунике с высоким воротом. Так близко, что было страшно задеть ее коричневые шерстяные брюки грязным плащом или случайно коснуться изысканных кожаных туфель. На груди Матрона носила подвеску в виде кристалла на золотой цепочке, и сейчас эта подвеска болталась ровно перед Анниным носом.
Матрона указала на стеклянную полусферу правой рукой в перчатке.
– Итак, – произнесла она. – Объяснись.
Голос она не повышала, зато угольно-черные глаза имели свойство заглядывать человеку прямо в душу и заставлять ее сжиматься.
Соответственно, Анна тут же сжалась.
– Я… я ничего не трогала. Клянусь.
Матрона пробежалась глазами по полкам, очевидно, высматривая малейшую улику, указывающую на преступные действия, – какой-нибудь отпечаток пальца.
– Тогда что ты здесь делаешь?
Анна глубоко вдохнула:
– Мне не выдали билет на грузовой корабль.
– Воспитанники получают билет по достижении тринадцати лет. Тебе еще нет тринадцати.
– Я знаю, – согласилась Анна. – Я просто подумала, что по правилам отъезда… и раз уж корабль отправляется так скоро после полуночи…
