— Слышали, — буркнул Атли и утёр рукавом бегущие сопли.
Уже что-то. Крупица информации, но я понял, что мы напали на след.
— Вы знаете, где он? — спросил Чеслав.
Дети помотали головами.
— Да что ты с ними церемонишься!? Дай их мне на пару минут, они запоют хоть на сагрешском, хоть церковные псалмы! — сказал Венделин, раздражённый внезапной остановкой и не понимавший ни слова из беседы.
Атли ап Эйтне с посмотрел на него с выражением неприкрытой злобы. Вряд ли он понял, что именно сказал бехаймец, но исходящую от него угрозу почувствовал совершенно точно.
— Что вы здесь делаете? — спросил Чеслав, переменяя тему, чтобы разговорить мальчиков.
— Охотимся, — ответил один из младших, Эйнар или Этин, и старший пихнул его локтем в бок.
В суровых гаэльских землях на охоту ходили все, даже дети. А в их возрасте ходили уже и без взрослых. Ответ звучал вполне правдоподобно.
— Ваша деревня где-то недалеко? — продолжил Чеслав.
Атли не ответил, лишь глядел исподлобья. И я бы сильно удивился, если бы он сказал, ведь отвечать на такие вопросы чужеземцев — это значит поставить под удар всю свою деревню и весь клан.
Брианна подошла к детям и села на корточки, чтобы быть на одном уровне с ними. Мальчики смотрели на неё. Атли шмыгнул носом, втягивая сопли обратно.
— Ребят, мы идём на войну, — сказала она.
Я только удивился. Зачем она начала им что-то рассказывать? Но она продолжила, отмахнувшись от Чеслава, который попытался её перебить.
— Вы ведь, наверное, тоже хотите? Хотите стать героями, чтоб ваши мамы и папы вами гордились? — сказала она и я примерно начал понимать её замысел.
Мальчишки часто закивали, несомненно, каждый из них не раз воображал себя величайшим богатырём, сражаясь с крапивой где-нибудь на окраине деревни.
— Папа тоже ушёл на войну, — протянул один из младших, но на этот раз Атли не стал его бить.
— Вот и мы идём.
— Драться против папы? — буркнул Атли.
— А вот это мы и хотим узнать, — улыбнулась Брианна. — За кого ушёл драться ваш папа?
— За Конайлли, — ответил один из младших.
Яснее от этого не стало.
— Мы тоже хотели на войну, но папа сказал, что мы ещё маленькие, — сказал другой.
— Сказал нам охотиться и помогать маме.
— Ваш папа, наверное, очень храбрый воин?
— Самый! Очень храбрый! — наперебой заговорили дети.
— А кто у вас самый главный воин в клане? — спросила девушка.
Атли почесал косматую голову.
— Раньше был папа, — сказал он. — А теперь — не знаю. Приехал дядя, верхом на лошади…
— Он был тощий!
— Папа сказал, что надо ему помочь!
Атли снова заткнул братьев, и те с обиженным видом потирали ушибленные бока.
— Они сначала долго разговаривали, а потом папа собрал всех воинов и они все ушли, — сказал мальчик. — Папа сказал, что это Конайлли, и что ему надо помочь.
— Киган, — шепнул я Чеславу, и тот кивнул. Он и сам об этом догадался.
— Мы все — друзья этого дяди, и спешим ему на помощь, — громким заговорщицким шёпотом сказала Брианна.
Друзьями Кигану тут были далеко не все, но вторая часть была точнее некуда.
— А вы возьмёте нас на войну? — спросил один из младших.
— Даже если и возьмём, ваш папа будет ругаться, — снова улыбнулась Брианна. — А мы не хотим его сердить. Куда они ушли?
— К ручью Северина, — шмыгнув носом, ответил Атли. — Папа сказал, они там встретят каких-то, — он замялся на мгновение. — Ублюдков.
Глава 37
«Пояс звериный, шерстью наружу,
Девять ножей и ошейник железный.
Вот вся добыча с мёртвого тела.»
— «Песнь об Аргайле».
Мальчиков не только отпустили домой, но и даже наградили, у кого-то нашлись медовые соты, которые поделили на троих и выдали им в знак благодарности.
От полученных известий приободрились все, ведь перед нами лежала вполне конкретная цель, а не призрачная надежда встретить или не встретить короля в местных пустошах. Мне показалось, что мы даже стали быстрее идти, но торопиться Чеслав не хотел.
Ручей Северина, по словам Фингара, был отсюда недалеко, примерно в нескольких часах езды верхом. Пешком и с обозом это время увеличивалось в пару раз, но даже так мы могли успеть туда до заката.
Я видел, как улыбаются и перешучиваются люди, идущие убивать. И сам улыбался вместе с ними. Я ехал впереди, вместе с другими всадниками, всматриваясь в полоску горизонта перед собой и неистово желая увидеть союзные войска одним из первых. Мы шли по их свежим следам, это было заметно даже мне.
Когда солнце повернуло к закату, мы поднялись на холм, с которого виднелась голубая полоска ручья. Я бы скорее назвал его маленькой речкой, но не мне решать, как что зовётся в этих землях. За ручьём курился дым от костров, а из низины доносились крики и лязг железа. Чеслав остановил нас, едва мы доложили ему об увиденном.
— Не высовывайтесь, — сказал он. — Подходим ближе, но тихо.
Мы удивились, но приказ исполнили.
Битва уже началась без нас, и насколько я мог разглядеть, полсотни воинов Эйтне укрепились за ручьём, а воины Гибрухта, вынужденные переходить через брод, пока в них стреляли из луков, не сильно рвались в бой.
Мы оставили обоз, отрядили туда нескольких охранников во главе с Брианной, залегли в холмах поблизости и ждали приказа. Чёрный Ветер не спешил, пристально вглядываясь в расположение вражеской армии. К ним постоянно подходили подкрепления с той стороны, но не бежали в бой, а оставались на том берегу.
— Гибрухта здесь нет, — заключил Чеслав.
Он спрятался за поваленным деревцем и наблюдал, я лежал в траве рядом.
— Здесь должен быть Киган, мы должны ему помочь! — громким шёпотом сказал я.
— Спугнём, — отрезал полководец. — Придёт Гибрухт, и только тогда отправит всех на штурм. Я уже понял, что он за человек.
Спорить я не стал, хоть и был не согласен.
Вскоре из низины гораздо чаще стали доноситься вопли и лязг стали о сталь. Даже наши воины, что лежали рядом, стали поднимать головы, чтобы посмотреть, и явно хотели тоже броситься в сечу.
— Не высовываться! — шикнул Чеслав. — Рано!
Я нервно барабанил пальцами по ножнам меча, и даже Призрачный Жнец, казалось, рвался наружу, к ручью, кромсать плоть и разрубать кости.
— Потерпи, — прошептал я, сам до конца не понимая, кому именно это говорю, себе или мечу.
