Вопрос первый: почему после смерти Людовика XVI его сына сразу же признали королем все крупнейшие европейские державы, включая Англию, Австрию, Пруссию и Россию, а после смерти дофина признавать королем графа Прованского, объявившего себя в Вероне Людовиком XVIII, никто не торопился?
Вопрос второй: почему после Реставрации Людовик XVIII приказал провести эксгумацию тел своего брата и Марии-Антуанетты, а также распорядился поставить им памятники, не проявив при этом ни малейшего интереса к телу и памяти их сына Людовика XVII, несмотря на многочисленные петиции на эту тему, направлявшиеся ему?
Вопрос третий: чем объяснить удивительную снисходительность правительства после Реставрации к некоторым активнейшим участникам Французской революции? Известно, что в то время, когда большая часть «цареубийц» была выслана из страны, бывший член Директории Поль Баррас не только не был отправлен в ссылку, не только сохранил звание генерала, но и был принят на государственную службу. Более того, после его смерти в 1829 году гроб разрешили покрыть трехцветным революционным стягом. Быть может, эта странная благосклонность короля объясняется тем, что Баррас действительно знал какую-то очень важную тайну, но не торопился в отличие от Жозефины разглашать ее?
Опасный свидетель
Так можно ли утверждать, что Жозефину устранили за ее болтливость и за ее прямое или косвенное влияние на русского царя Александра?
Для подтверждения этой версии неплохо было бы найти еще несколько авторитетных свидетельских показаний.
Из современных историков версию об устранении Жозефины активно разрабатывает Альбер Мартен. Относительно версии об освобождении дофина он пишет следующее:
«Если Жозефина действительно участвовала в побеге Людовика XVII, то в 1814 году она наверняка имела грозное оружие против Людовика XVIII. Ведь появление Людовика XVII полностью разрушало легитимность Людовика XVIII!»
Франсуаза Важнер, автор блестящей биографии императрицы Жозефины, отмечает:
«Та, кто столько об этом знала, кто осмелилась весьма некстати говорить об этом, умерла, несмотря на свое положение».
В «Мемуарах» графа Клода де Бёньо читаем:
«Смерть мадам де Богарне вызвала сожаление <…> Народ, который не хочет позволить сколько-нибудь известным персонажам умирать естественной смертью, хочет, чтобы она оказалась отравленной. Правда же состоит в том, что <…> когда император России оказал ей честь своим визитом, она предприняла усилия, чтобы сопровождать его в саду и подхватила простуду и, не имея хорошего ухода, умерла через четыре дня после начала болезни».
Казалось бы, в этом заявлении о смерти Жозефины нет ничего удивительного. За исключением того, что оно было сделано 31 мая 1814 года. Но как мог господин де Бёньо знать о желании народа через сорок восемь часов после смерти Жозефины? Ведь в те времена не было ни радио, ни телевидения. Почему он сам уже 31 мая заговорил именно об отравлении? Получается, что этот самый де Бёньо поспешил ответить на вопрос, который еще даже не был задан.
Историк Альбер Мартен пишет:
«Бурбоны имели отношение к смерти императрицы Жозефины. Без всякого сомнения, мы имеем дело со случаем отравления, достаточно распространенным в ту эпоху. Жертву лишали сил, давая ей яд. Когда же ее общее состояние становилось достаточно ослабленным, наносили решающий удар. В первый раз этот удар был нанесен Жозефине 25 мая. У императрицы появилось жжение в горле, что является одним из симптомов отравления мышьяком. Но, будучи крепкой от природы, Жозефина, пусть и ослабленная, выдержала это. Напротив, после 26 мая ее организм взял верх, и она даже предлагала герцогине д’Абрантес погулять вместе с английским послом 28-го числа. Тогда 28 мая ей был нанесен новый удар, на этот раз оказавшийся успешным. Преступление осуществлялось девятнадцать дней».
Интересным будет отметить и такой факт. Во французском интернете проводился прелюбопытный опрос, в котором вопрос формулировался так: «Верите ли вы в естественную смерть императрицы Жозефины?» Так вот «нет» ответили 70% опрошенных, «да» – 11% и «не знаю» – 19%.
И есть такая версия, что отравил Жозефину Талейран. Вернее, не он лично, а кто-то из его людей, по его непосредственному приказу. Талейран любил говорить: «Только мертвые ничего не рассказывают и никогда не возвращаются. Что же касается угрызений совести, то это – не более чем несварение желудка дураков».
Этот человек уж точно не страдал подобным несварением желудка.
Букет цветов от Талейрана
Жозефина с ее болтовней о спасении из Тампля Людовика XVII была Талейрану как кость в горле, грозя разрушить все его планы. Она должна была замолчать, и она замолчала 29 мая 1814 года. На этот раз уже навсегда.
И тут же пошли разговоры, что причиной этого был отравленный букет цветов.
Политик Шарль-Анж Лезан, публиковавшийся под псевдонимом Жан Фролло, в 1894 году написал в газете Le Petit Parisien:
«В смертях скольких политических деятелей пытались найти тайну? Воображение быстро видит что-то такое там, где произошел несчастный случай или естественный ход событий. Однако в истории не всегда следует отвергать определенные гипотезы <…> Реальность может иметь немало романтических аспектов».
Далее он делает вывод о том, что «первая жена Наполеона, императрица Жозефина, тоже умерла от отравления». А потом констатирует: «Во времена Второй Империи нельзя было публично высказывать подобное предположение, но с тех пор эта версия нашла немало сторонников».
Безусловно, об отравлении Жозефины шептались. Потом стали говорить открыто. Но что же такого произошло в 1894 году?
Напомним, что по закону от сентября 1792 года свидетельство о смерти любого гражданина обязательно должно было подписываться двумя наиболее близкими родственниками или соседями. Однако настоящего опознания Людовика XVII проведено не было. Более того, в протоколе вскрытия врачи «забыли» отметить хотя бы одну характерную черту на теле мальчика, что, как правило, в то время делалось, а также «умудрились» нигде не написать, что было произведено вскрытие именно дофина Луи-Шарля де Бурбона. В протоколе было лишь указано: «Мы обнаружили в кровати тело ребенка, которому, как нам показалось, около десяти лет, про которого комиссары нам сказали, что это сын покойного Луи Капета, и в котором двое из нас признали ребенка, которого лечили на протяжении нескольких дней». При этом руководивший вскрытием доктор Николя Жанруа долгое время был консультантом Людовика XVI и не мог не знать его сына. Почему он спрятался за спины своих коллег?
Дважды, в 1846 и 1894 гг., на кладбище Сент-Маргерит проводились поиски могилы дофина и эксгумация трупа.
Последняя эксгумация имела место 5 июня 1894 года по инициативе адвоката и политика Жоржа Лягерра, доклад которого о том, что сыну Людовика XVI удалось бежать из Тампля, в свое время произвел сенсацию. При эксгумации присутствовали представитель префектуры, комиссар полиции Лепен, Отто Фридрихс и толпа журналистов.
