Кокс: Как? Есть только один способ. С помощью дьявола.
Гурни: И как же дьявол ему помогает?
Кокс: Ответ на этот вопрос есть только у Хэммонда и у самого Сатаны. Но я считаю, что этот человек продал душу, получив взамен способность управлять другими: проникать в их сознание, искажать их мысли, показывать им извращенные сны. Сны, что одних приводят к развратному образу жизни, а других, не способных пережить проклятия, – к самоубийству.
Гурни: То есть, когда вы утверждаете, что Хэммонд “убил” Хорана, вы имеете в виду…
Кокс: Что он убил его самым жутким образом, который только можно себе представить, – внедрив в его сознание извращенный кошмарный сон, который тот не смог пережить. Кошмар, который заставил его покончить с собой. Подумайте, детектив. Заставить человека убить самого себя – что может быть ужаснее и коварнее?
Гурни выключил аудиозапись и свернул с трассы на дорогу, ведущую в Уолнат-Кроссинг через холмы и долины.
Прослушивание записи не принесло никакого результата, а только закрепило в памяти слова Кокса. Его бредовая теория не проливала никакого света на случившееся.
Действительно ли Кокс такой идиот, каким кажется?
А что, если эта гомофобная тирада просто спектакль? Но для чего?
Несмотря на объяснения Кокса визита Хорана к нему, Гурни не давал покоя вопрос, зачем же этот бедолага поехал именно в далекий Коралл-Дюнс.
Глава 10
Доехав до западного берега водохранилища Пепактон, Гурни свернул на посыпанную гравием разворотную площадку. Сотовая связь в этих краях была так себе, но в этом месте его телефон всегда работал.
Он надеялся отыскать какое-то связующее звено в столь противоречивых рассказах Гилберта Фентона, Баумана Кокса и Джейн Хэммонд.
Сначала он позвонил Джейн.
– У меня вопрос. Ричард когда-нибудь консультировал по вопросам сексуальной ориентации?
Джейн замешкалась.
– Да, немного, в самом начале карьеры. А что?
– Только что я говорил с пастором, который знал одного из самоубийц. Он рассказал, что ваш брат проводил терапию, направленную на изменение сексуальной ориентации человека.
– Что за бред! Ничего такого он не делал. – Она замолчала, как будто больше ей нечего было сказать.
Гурни ждал.
Она вздохнула.
– В начале карьеры Ричард действительно принимал пациентов, испытывавших терзающие чувства по поводу своей гомосексуальности и боявшихся рассказать об этом родным. Он помогал им принять и полюбить себя. Вот и все.
– Это точно все?
– Да. Хотя… Был один инцидент: группа пасторов-фундаменталистов начала целую кампанию против Ричарда, он получал письма с угрозами и оскорблениями. Но это было почти десять лет назад. Какое это имеет значение сейчас?
– У некоторых людей хорошая память.
– Некоторые люди просто мракобесы, которым необходимо кого-нибудь ненавидеть.
Гурни не мог не согласиться. С другой стороны, слишком рано было списывать со счетов демоническую версию Кокса как простое мракобесие.
Позвонив Хардвику, Гурни попал на автоответчик. Он оставил ему сообщение с предложением проверить имейл и послушать приложенную к нему аудиозапись. А также попросил, если получится, выйти на след пропавшей девушки Стивена Пардозы.
Затем он позвонил Ребекке Холденфилд. Она взяла трубку после третьего гудка.
– Привет, Дэвид, давно тебя не слышала. Чем могу быть полезна? – Даже по телефону ее голос излучал еле уловимую сексуальность, одновременно манившую и настораживавшую его.
– Расскажи мне про Ричарда Хэммонда.
– Ричарда Хэммонда, который в эпицентре урагана?
– Именно.
– Незаурядный ум. Меланхолик. Новатор. Использует самые современные техники. Тебя что-то определенное интересует?
– Что ты знаешь про ураган?
– Да как все, кто слушает новости по дороге на работу. За один месяц – четыре пациента, покончивших с собой.
– Ты слышала версию полиции, что суициды якобы спровоцированы гипнотическим внушением?
– Да, слышала.
– Думаешь, это возможно?
У нее вырвался иронический смешок.
– Хэммонд, конечно, исключительно талантлив, но всему есть границы.
– Расскажи-ка мне про границы.
– Гипноз не способен принудить человека сделать нечто, противоречащее его базовым ценностям.
– То есть склонить к самоубийству с помощью гипноза абсолютно невозможно?
Она задумалась.
– Небрежный и некомпетентный гипнотерапевт может подтолкнуть суицидально настроенного человека. Но не может зародить жажду смерти в человеке, который хочет жить. Ничего подобного никогда не было зафиксировано.
Настал черед Гурни призадуматься.
– Все говорят, Хэммонд настоящий уникум в своей области. Вот и ты сказала, что он использует продвинутые техники. Что это значит?
– Он выходит за рамки. Я видела аннотацию к статье, представленной на конференции Американской ассоциации психиатров, – в ней он сопоставляет нейропсихологию и мотивационную гипнотерапию. Он утверждает, что интенсивная гипнотерапия создает новые нейронные связи, благоприятствующие формированию новой манеры поведения.
Гурни промолчал. Он ждал, заметит ли она, как противоречит своему же утверждению о пределах гипнотерапии.
– Не пойми меня превратно, – добавила она быстро. – Нет никаких доказательств того, что даже самый интенсивный гипноз может обратить стремление жить в желание умереть. Кстати говоря, важен еще один момент – на что способен тот или иной человек.
Гурни ждал, что Ребекка скажет дальше.
– Дело в характере. В характере и в личных качествах. Из того, что я видела и слышала, я бы сказала, что, с точки зрения темперамента и морали, Ричард вряд ли способен срежиссировать подобное. Он – вечный вундеркинд, невротик, может быть, чересчур измученный гений. Но он не чудовище.
– Кстати, ты видела мой имейл?
– Нет, если ты отправил его в последние час-полтора. Совсем не было времени проверить почту. А что там?
– Я только что встречался с проповедником из Флориды, который уверен, что Хэммонд самое настоящее чудовище. Я отправил тебе аудиозапись нашего с ним разговора.
– Звучит дико. Прямо сейчас не смогу послушать, меня ждет клиент. Но я обязательно послушаю позже… и перезвоню тебе. Хорошо?
В ее голосе прозвучала нотка недосказанности. Гурни снова выжидающе промолчал.
– Знаешь, – заговорила она, – чисто теоретически, если бы кто-нибудь понял, как это сделать…
