– Отличный вопрос. Есть ли на него ответ?
– Конечно, ответ есть. Но я его не знаю.
– Совсем не знаете?
– Хм, я могу дать вам целый список идей. Возможно, это удушающий страх конфликтов в целом? Или боязнь, что в случае дальнейшего противоборства раскроется какая-нибудь страшная тайна из моего прошлого? Или это гнетущая убежденность, что, сопротивляясь, я лишь еще больше увязну в болоте? Или явная паранойя, вроде моей навязчивой идеи про труп в багажнике? А может, я не хочу нанимать адвоката, так как боюсь, что никогда не смогу от него избавиться, что каким-то образом он станет контролировать мою жизнь и я навсегда окажусь в его власти. Возможно, это глубинный ужас перед матерью, которая в первую очередь научила меня одной вещи – никогда не сметь опровергать ее обвинений. Безропотно принимать положенное наказание или же сталкиваться с очередной неукротимой вспышкой ее гнева… – Ричард нервно, невесело усмехнулся – вероятно, собственным домыслам. – Теперь понимаете, что я имею в виду? Столько бредовых страхов, выбирай не хочу. С другой стороны, может быть, я верю, что ни одно слово Фентона не сможет задеть меня. Возможно, по принципу Поллианны, я убежден, что правда восторжествует и моя невиновность будет очевидна. Или просто дурацкая гордость не велит мне опускаться до уровня нападающих на меня болванов. А может, я жажду увидеть, как дело Фентона, весь его мирок, с грохотом обрушится, а я при этом и пальцем о палец не ударю.
Он замолчал.
– Наверняка что-нибудь из этого приходило и вам на ум. Я ежедневно перебираю в голове все эти варианты. Но понятия не имею, что именно является решающей силой. Я знаю только то, что буду вести себя, как изначально задумал.
Произнося это, он обращался к Мадлен. А затем повернулся к Гурни.
– Если вы хотите добиться правосудия для Итана и остальных, не защищая при этом меня, это ваше право. Я не буду вам препятствовать. Но позвольте еще раз подчеркнуть: вы не мой адвокат. Это понятно?
– Понятно.
На некоторое время все замолчали. Слышно было только, как снежная крупа тихо бьет по стеклу.
А потом где-то в лесу раздался вой. Такой же вой, что слышал Гурни, когда их машина застряла в кювете.
Он начался с тихого подвывания, словно ветер, жалобно стонущий в перекосившуюся дверь.
Глава 18
Когда они вышли из шале и направились к машине, чтобы вернуться в гостиницу, вой, отдаленный и заунывный, казалось, раздавался отовсюду – с Кладбищенского кряжа, из дремучего леса за домом Ричарда и даже над темной поверхностью озера.
А потом он слился с ветром.
Пока они ехали обратно, Гурни вспомнил, как сердито Мадлен реагировала на замечания Хэммонда. Он был немного раздражен тем, что она влезла в их с Хэммондом разговор. Впрочем, нужно было признать, что ее манера общения вызвала ряд откровенных ответов. Но ведь могло получиться и иначе. Он мог окончательно замкнуться.
– Ты была довольно агрессивна.
– Да?
– У тебя было выражение лица, словно ты думаешь, что он врет.
– А я так и думаю.
– Ты уверена, что он говорит неправду?
– Уверена. Так же, как и ты уверен, что он не врет.
– В смысле?
– Его рентгеновский взгляд, когда дело касается других. Но в качестве расплаты за это он лишен способности понимать собственные мотивы? Как кстати! Отличный способ уйти от ответов. Вопрос: Ричард, зачем вы так поступили? Ответ: божечки, а я и не знаю. Я гений, но понятия не имею, почему поступаю так, как поступаю. Как ты не видишь, он просто водит тебя за нос.
– Как?
– Расписывая все эти “возможные” причины отсутствия адвоката, он пытался убедить тебя, что понятия не имеет, какая из них является истинной.
– Ни в чем он меня не убедил. Ты же знаешь, я открыт для любых теорий.
– А ты заметил, что наиболее вероятную причину он не упомянул?
– Какую это?
– А то, что толковый юрист, копающийся в этом деле, может узнать что-нибудь такое, что Ричард скрывает. Вполне возможно, что эти смерти – всего лишь верхушка айсберга.
– Господи, Мэдди, всякое возможно. Но я все равно не понимаю, как он водит меня за нос.
– Почему ты защищаешь его?
– Каким образом я его защищаю?
– Что бы я ни сказала, ты его оправдываешь. Ты веришь всему, что он говорит.
– Я ничему не верю. Я детектив по расследованию убийств, а не наивный идиот.
– Его блестящий ум еще ни о чем не говорит.
Гурни потерял дар речи. У него было ощущение, что неприязнь Мадлен к Ричарду была следствием ее уязвимости, а не объективной оценки фактов.
А вдруг она права? Что если она увидела что-то, чего он не заметил? Вдруг его предполагаемая объективность в конце концов дала сбой?
В напряженном молчании они вернулись в свой номер. Мадлен пошла наполнять ванну.
Гурни вошел вслед за ней.
– Ты же уже принимала ванну часа три назад…
– А что, есть какие-то ограничения, сколько раз мне можно принимать ванну?
– Мэдди, что, черт возьми, происходит? С тех пор как мы решили приехать сюда, ты сильно нервничаешь. Может быть, нам стоит обсудить, что тебя так беспокоит?
– Прости. Я просто… Мне не по себе.
Она закрыла дверь в ванную.
Все это было непривычно и вызывало у него беспокойство. У Мадлен – какие-то тайны. Она прячется за закрытой дверью. Гурни уселся на диван. Через несколько минут он заметил, что огонь в камине догорел. Лишь несколько небольших углей тускло алели среди золы. Он хотел было подбросить дров, чтобы в комнате стало теплее, но потом решил, что нужно лечь спать. У него был тяжелый день, и завтрашний обещал быть не легче.
Мысли о завтрашнем дне напомнили ему о звонке Холденфилд, который он перевел на голосовую почту. Он достал телефон и прослушал сообщение.
“Здравствуй, Дэвид, это Ребекка. Мне в расписание внесли дополнительные занятия, поэтому завтра я буду занята весь день. Но у меня есть предложение. Завтрак. Тебе необязательно мне перезванивать, завтра в восемь утра я в любом случае буду в ресторане гостиницы «Колд-Брук». Так что приезжай, если сможешь. Можешь приехать и раньше, если тебе так удобнее. Я встану в пять и буду работать над статьей, которую уже должна была закончить, у себя в номере. Хорошо? Ужасно хочу узнать подробности о деле Хэммонда. Осторожнее на дорогах. Надеюсь завтра тебя увидеть”.
Несмотря на то что время встречи было весьма необычным, план был вполне осуществим. Он вспомнил, что в предыдущем сообщении она упоминала, что от Волчьего озера до Платсберга всего лишь сорок километров. Даже в плохую погоду дорога туда займет не больше часа плюс около часа на встречу с Ребеккой. Итого, три часа максимум. Если выехать в семь, он вернется не позже десяти. Гурни закрыл глаза и мысленно начал составлять список вопросов для Ребекки – про гипноз, скандальную репутацию Хэммонда и про сон Хорана.
