– Конечно, у меня есть сомнения. А у вас?
Голл зевнул, долил себе в стакан водки и медленно пригубил. Держа стакан прямо перед лицом и разглядывая поверхность содержимого, он спросил:
– То есть вы думаете, что наш доктор-шаман этого не делал?
– Если вы про доктора Хэммонда – да. По крайней мере, все было не так, как предполагает полиция. И если быть честным, мистер Голл, вам ведь тоже так кажется.
Голл прищурил один глаз над стаканом, как будто бы выстраивая винтовочный прицел.
– Зовите меня Пейтон. Мистером Голлом был мой почивший брат. А я не имею ни малейшего желания играть эту роль.
Его тон показался Гурни надменным, угрюмым и немного смешным. У него манера речи эгоистичного, высокомерного алкоголика – опасного ребенка, запертого в теле взрослого. Будь у Гурни выбор, он бы предпочел не оставаться в одном доме с этим человеком, однако ему необходимо было задать ряд вопросов.
– Скажите мне, Пейтон, если Ричард Хэммонд не виновен в смерти Итана, как вы думаете, кто это мог быть?
Голл немного опустил стакан с водкой и стал пристально его изучать, словно там мог быть список подозреваемых.
– Я бы посоветовал сосредоточиться на тех, кто его хорошо знал.
– Почему?
– Потому что, зная Итана, очень трудно было его не ненавидеть.
Несмотря на театральность сказанного, Гурни уловил подлинное чувство в словах Пейтона.
– А что в нем было самым ненавистным?
Казалось, сквозь алкогольный туман в Пейтоне вспыхнул гнев.
– Видимость, которую он создавал.
– Он не был тем, кем хотел казаться?
Голл горько усмехнулся.
– Со стороны он действительно казался богом. Но если подойти поближе – совсем другое дело. Столько чертова самомнения, в самом плохом смысле – он просто лопался от добродетели, все знал лучше всех. Этому ублюдку все нужно было контролировать!
– Вас, должно быть, очень разозлило, когда он переписал завещание.
Пейтон пристально глядел на Гурни.
– Так вот в чем дело?
– В каком смысле?
– Вот зачем вам надо было со мной поговорить? Вы решили, что полиция ошибается… Что Ричард, этот педик-гипнотизер, невиновен… И что это я заставил этих засранцев покончить с собой? Вот что вы, черт возьми, придумали?
– Не думаю, что вы могли заставить кого-либо покончить с собой. По-моему, это невозможно.
– Тогда к чему вы на хрен клоните?
– Я думал, что, может быть, Итан переписал завещание просто чтобы вас позлить.
– Само собой. Святой Итан был сраным пуританином, которого бесило то, что я наслаждаюсь жизнью, и он всегда пытался найти способ наказать меня. “Делай, что я сказал, а иначе останешься ни с чем. Делай, как я сказал, или я все заберу. Делай, как я сказал, или я отдам твое наследство первому встречному”. Этот ублюдок пытался всеми манипулировать! Кто ему дал такое право?
Гурни кивнул.
– Ваша жизнь, наверное, стала намного проще теперь, когда его не стало.
Голл улыбнулся.
– Да.
– Несмотря на то что завещание было переписано, вы все равно получите кучу денег. А если полиция сможет доказать, что Хэммонд замешан в гибели Итана, его наследство перейдет вам. Всего пятьдесят восемь миллионов долларов.
Голл снова зевнул.
Гурни знал, что зевота – неоднозначный элемент языка тела, часто вызываемый не только скукой, но и тревожностью. Ему было любопытно, какое же чувство сыграло роль в данном случае.
– Вы планируете что-то сделать с этими деньгами?
– Планы и деньги наводят на меня скуку. За деньгами нужно следить, управлять ими, приумножать. Необходимо делать вклады, сводить балансы, играть на бирже. Об этом надо думать, говорить и волноваться. А это безумно скучно. Жизнь, сука, слишком коротка для этого дерьма. Всего этого планирования.
– Слава богу, есть Остен, да?
– Это точно. Остен, конечно, занудный засранец, но прирожденный управленец. Он внимательно и бережно относится к деньгам. Так что да, спасибо Господу богу за таких зануд, как Остен.
– Как я понимаю, вы хотите оставить его в качестве управляющего вашими активами?
– А почему бы и нет? Он будет следить за доходами, а я буду жить так, как мне хочется. – Он заторможенно, хитровато подмигнул Гурни. – И все будут довольны.
– Кроме четверых мертвецов.
– Это уже по вашей части, детектив. Остен инвестирует мои миллионы. Я трахаю самых красивых женщин. А вы всю жизнь беспокоитесь за мертвецов. – Он снова подмигнул. – У всех своя фишка. Так и живем.
Вдруг, словно по заказу, вернулась мокрая блондинка. Только на этот раз она была совершенно голая.
Глава 31
Гурни нашел Мадлен в каминном зале, в кресле около огня. Глаза ее были закрыты, но она открыла их, как только он устроился на стуле рядом с ней.
– Как прошла встреча?
– Никак не могу понять, правда ли Пейтон самый эгоистичный засранец в мире или только притворяется.
– А зачем ему притворяться?
– Не знаю. Но у меня сложилось впечатление, будто бы он играет роль, как в кино.
– Человека, который делает все, что ему захочется?
– Все что угодно и когда угодно.
– Он был один?
– Не совсем.
Она вгляделась в огонь.
– Так и что ты узнал?
– Что он ненавидел Итана. Считал его невыносимым тираном. Что ему совершенно наплевать на то, как он умер и кто мог его убить. Деньги наводят на него скуку. А что касается утомительного бремени в виде огромного состояния Голлов – он всецело полагается на Стекла. И все, чего он хочет от жизни, – до потери сознания трахать в теплице шлюху с силиконовыми сиськами.
– Но ты не уверен, что он говорит правду?
– Я не понимаю, правда ли он настолько распущен или просто делает вид – этакий бесшабашный гедонист. Думаю, я упускаю какую-то сторону его характера.
– Понятно… А что дальше?
– Дальше? Нужно проверить дом Хэммондов. Джек считает, что их тоже прослушивают. Он думает, что именно так Фентон узнал о его причастности к расследованию. Но он хочет в этом убедиться.
– Что, прямо сейчас?
Он взглянул на часы.
– Время вполне подходящее, разве что ты, может быть, хочешь, чтобы сначала я раздобыл нам какой-нибудь ужин.
– Я не голодна. – Она помедлила. – Но я хочу поехать с тобой. Можно?
– Само собой.
