– В летнем лагере. Никогда не ездили? В детстве или вожатым? В каком-либо качестве?
– Нет. А что?
– Это долгая история. Но это неважно, если вы никогда не были в лагере.
– Как скажете, – раздраженно ответил Ричард, явно сам привыкший решать, что важно, а что нет. – У вас есть еще вопросы?
– Только замечание. Кажется, дело начинает приоткрываться. Не могу сказать, что оно приближается к развязке, но уверен, что все совсем не так, как кажется Фентону.
Джейн, до этого молча наблюдавшая за разговором, выпалила:
– Спасибо вам! Я никогда не сомневалась в том, что вы способны докопаться до правды, но все равно очень приятно слышать это.
– У меня есть вопрос, – внезапно сказала Мадлен Хэммонду таким голосом, что было ясно – она думает о чем-то своем. – Это касается одного воспоминания о том, что случилось много лет назад, неподалеку отсюда. Я надеялась, что, приехав сюда, смогу это преодолеть. Но у меня не получается. По правде говоря, мне становится только хуже. Я вытащила это воспоминание. Но не знаю, что с ним делать. Я не могу от него избавиться. И не могу жить с ним. Я не знаю, что делать.
– И в чем ваш вопрос? – мягко спросил Хэммонд улыбаясь.
– У вас есть опыт работы с похожими проблемами?
– Чуть раньше я начал говорить о том, что не раз помогал людям примириться с прошлым.
– Думаете, вы сможете мне помочь?
Гурни еле сдержал порыв вмешаться, выразить свое несогласие.
Но он промолчал, испугавшись резкости своего чувства.
Он стоял, ни слова не говоря, пораженный тем, что она захотела излить душу человеку, который, возможно, замешан в четырех убийствах.
Мадлен с Хэммондом договорились встретиться на следующий день в шале, в девять утра, и вскоре все пожелали друг другу спокойной ночи. Хэммонд побрел к камину и, взяв кочергу, стал ворошить угли. Джейн вместе с Гурни и Мадлен вышла на веранду шале.
Ледяной дождь прекратился, но стоял мороз.
– Вы в порядке?
Гурни был настолько сбит с толку собственными мыслями, что не сразу понял, что Джейн обращается к нему.
– Да… все… все в порядке.
Заметив недоверие в ее глазах, но не желая обсуждать истинную причину его тревоги – намеченную встречу Мадлен с Ричардом, – он попытался найти отговорку.
– Мой вопрос может показаться странным, но, Джейн, меня поразил зеленый флерон на одной из ваших ламп. Вы наверняка знаете, какую лампу я имею в виду?
– Из кровавой яшмы? Зеленый с красными вкраплениями?
– Да. Он самый. Это часть лампы или он какой-то особенный?
– Насколько я знаю, он всегда был на этой лампе. Некоторые вещи здесь принадлежат Ричарду, но лампы и мебель местные. А почему вы спрашиваете?
– Я никогда не видел ничего подобного.
– Он необычный. – Она замялась. – Забавно, что вы спросили именно про эту штуку.
– Почему?
– Около года назад он исчез. А потом снова появился через пару дней.
– И вы так и не узнали, что это было?
– Нет. Я у всех спрашивала – у обслуживающего персонала, у уборщиков, но никто не знал. Я даже сказала об этом Остену. Но никто не знал, как такое могло произойти.
Она с надеждой посмотрела на Гурни, будто он мог знать разгадку этой тайны.
Он ничего не сказал, и Джейн продолжила:
– И вот это снова случилось.
– В каком смысле?
– Около месяца тому назад. Я заметила, потому что это моя любимая лампа. Я включаю ее каждый вечер.
– Случилось то же самое? Точно так же?
– Да. Однажды вечером я заметила, что он исчез. А через два дня снова появился.
– Это было примерно тогда, когда случилось первое самоубийство?
– До. Точно до того, как наш мир перевернулся с ног на голову.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Значит, где-то в начале ноября?
– Да.
– А в первый раз? Вы сказали, это было около года назад. Тоже в начале ноября?
– Да. Мне кажется, что да. Помню, Остен как-то глупо пошутил про привидения, пробудившиеся к Хэллоуину.
Глава 32
По дороге обратно в гостиницу, вместо того чтобы спорить с Мадлен по поводу ее встречи с Хэммондом, Гурни пытался понять, почему его это так беспокоит.
Возможно, он почувствовал в ней перемену. Или хуже того – сама Мадлен не менялась, а он лишь сейчас увидел ее настоящую, а не образ, сложившийся у него в голове. Он всегда считал ее воплощением силы и здравого смысла. А сейчас она казалась напуганной и непредсказуемой, пожелавшей довериться психотерапевту, который вполне мог оказаться убийцей.
Пока он парковал “аутбек” под навесом, его мрачные размышления были прерваны телефонным звонком.
Джек Хардвик заговорил, как только Гурни ответил на звонок.
– У меня для тебя свеженькая наводка – нужно встретиться с одним человеком завтра с утра. Это неподалеку, в Оттервиле.
Гурни не сразу сориентировался.
– Оттервиль, конечно, “неподалеку”, в добрых трех часах езды отсюда. Что за человек и зачем мне с ним встречаться?
– Его зовут Мо Блумберг. Он владелец и руководитель уже несуществующего лагеря “Брайтуотер”. Он перестроил его в дачный поселок под названием “Брайтуотер кэбинс”. Но во времена, когда “Брайтуотер” был еще лагерем, именно туда ездил Стивен Пардоза. Завтра днем Мо улетает в Израиль, где он обычно проводит зиму, и если ты не хочешь выслеживать его в Тель-Авиве, нужно увидеться с ним завтра утром.
– А ты не хочешь сам к нему съездить?
– Я бы с радостью, но завтра утром я буду в Тинеке, Нью-Джерси. Друг моего друга связал меня с детективом, который ведет дело о самоубийстве Лео Бальзака. Он отказался говорить по телефону, поэтому придется ехать. Ну, я и подумал: я поговорю с ним, а ты с Мо. Все по-честному. Что скажешь, Шерлок?
Не успев ответить, Гурни отвлекся на Мадлен, которая вылезала из машины.
– Я замерзла, – объяснила она, – пойду в дом.
Через открытую дверь в машину рвался морозный воздух.
Захлопнув ее, Мадлен быстрым шагом ушла в гостиницу.
То, как она сказала это, напомнило Гурни о дурных мыслях, изводивших его перед тем, как позвонил Хардвик. Сделав усилие, он вернулся к разговору.
– А ты вообще говорил с этим Блумбергом?
– Очень недолго. Но сначала я пообщался с родственниками Пардозы. Встретился с ними во Флорал-Парке. Они скорбят. И воображают всякое. Сами себя убедили, что их Стиви только взялся за ум. Начал новую жизнь. Впереди было столько возможностей. Никак не могут осознать, что он покончил с собой. Столько всего впереди. И так далее и тому подобное. Мне кажется, рассказывая об этом мне, они сами в это поверили. Если много раз повторять одно и то же, это становится похожим на правду. И вот они все говорили, а я кивал, грустно качал головой и улыбался в нужные моменты, ну знаешь – вся эта эмпатическая херня.
