– Господи, Джек…
– Так вот, чем больше я кивал, тем больше они болтали. Но случилось нечто странное, когда я спросил, не бывал ли Стивен в летнем лагере. Они напряглись. Явно не их любимая тема. В общем, похоже, что он ездил в лагерь только один раз. Тринадцать лет назад. Там что-то произошло, но они отказались это обсуждать. Но маленько поднажав на них, я таки раздобыл номер Мо Блумберга и его адрес, который оказался адресом дачного поселка, где раньше и был лагерь. Ты еще со мной?
– Да. Продолжай.
– В общем, я позвонил Блумбергу; по телефону он показался мне довольно пожилым. Я рассказал ему, что мы расследуем убийство одного из ребят, когда-то приезжавших к нему в лагерь, и что нам нужно узнать про то лето, что он провел в лагере. Он сказал, что вся написанная от руки картотека, хранившаяся в коробках из-под обуви, сгорела во время пожара в офисе. Но, когда я назвал конкретный год, когда Стив ездил в лагерь, он довольно странно отреагировал, как и родители Стиви. Отказался говорить о чем-либо, связанном с тем летом, – во всяком случае по телефону. Но согласился встретиться. Ну, я и назначил тебе свидание. На завтра, в одиннадцать утра. Ровно в два он выезжает в аэропорт.
– Что ты ему про меня рассказал?
– Что ты нью-йоркский детектив, расследующий это дело.
– Частный детектив?
– Кажется, этого я не уточнил.
– Ты сказал, что я из департамента полиции Нью-Йорка?
– Да, кажется, я так сказал.
– В прошедшем времени, я надеюсь?
– Это сложный вопрос. Во временах глаголов легко запутаться. Как говорил Билл Клинтон, все зависит от того, какой смысл вкладывать в слово “быть”.
– Если он спросит меня об этом, врать я не буду.
– Само собой. Правда – наше все.
Гурни вздохнул.
– Ну ты скажешь мне его адрес?
– Двадцать семь девяносто девять, Брайтуотер Лэйн, Оттервиль.
Он замолчал, дав Гурни возможность записать адрес, а потом вдруг переключился на другую тему.
– Я хотел кое-что спросить. Ты уверен, что сейчас вокруг тебя нет жучков?
– Уверен, ничего кроме геотрекеров. Я сижу в машине, а мой мобильник вроде в порядке, насколько я знаю. Другое дело – дома у Хэммонда.
– Что ты обнаружил?
– Три аудиожучка.
– Ни фига себе! Я так и знал!
Достав детектор, Гурни извлек архив данных проверки из шале и сообщил Хардвику о местонахождении датчиков, частоте и силе сигнала. Потом он подробно передал ему рассказ Джейн о ноябрьских пропажах и возвращениях флерона из кровавой яшмы, в котором был спрятан один из жучков.
– Охренеть! – Хардвик присвистнул и уточнил хронологию событий. – То есть Хэммонда начали прослушивать еще за год до того, как заварилась вся эта каша? Зачем?
– Хороший вопрос. И если мы сумеем ответить на него, мы будем на полпути к цели.
Закончив разговор, Гурни запер машину и направился в гостиницу.
В каминном зале он заметил Мадлен, сидящую на корточках возле огня.
Из своего кабинета вышел Остен Стекл.
– Мистер Гурни, мне нужно с вами переговорить.
Он оглядывался по сторонам, как будто таясь, словно желая подчеркнуть деликатный характер предстоящего разговора. Его лысая голова снова блестела от пота.
– Вас искал Фентон. Признаюсь, он был не в духе. Честно говоря, просто взбешен. Думаю, не стоит доводить человека его положения до такого состояния. Я просто хочу, чтобы вы были в курсе.
– Он не сказал, в чем дело?
– Он разбрасывался всякими юридическими терминами. Один из них – “препятствование следствию”. А еще “вмешательство в расследование тяжкого преступления”. В двух словах, мне показалось, что он ожидал, что вас здесь уже не будет, и очень разозлился, обнаружив, что вы все еще тут. А я просто передаю его слова. Будьте начеку. У этого человека есть власть, он может запросто вам подложить свинью.
Зажмурившись, Гурни представил себе эту картину и еле сдержал смех.
– Спасибо за предупреждение. Кстати, Пейтон рассказал вам про нашу встречу?
– Да, он звонил недавно. Сказал, что все прошло отлично. Без проблем. Это так?
Гурни пожал плечами.
– Наверное, все относительно. Может, вы знаете, кто эта голая женщина с ним?
Стекл ухмыльнулся.
– Которая из них? У него там много голых баб.
– Ну тогда, наверное, это не имеет значения.
Теперь пожал плечами Стекл.
– То есть в целом ваша беседа прошла удачно?
– Думаю, можно сказать и так.
– Так вы не знаете, когда двинетесь дальше? Я бы хотел знать, что говорить Фентону, если он снова приедет.
– Скоро. Скажите ему, что мы скоро уедем.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза. Затем Стекл кивнул, развернулся и отправился в свой кабинет.
Гурни же пошел к Мадлен.
Он сел рядом с ней, поставив стул лицом к камину. Закрыв глаза, он пытался найти правильные слова и поговорить о том, что не давало ему покоя. Но она заговорила первой.
– Ты правда думаешь, что поговорить с Ричардом – неудачная идея?
– Да, думаю, что идея сомнительная.
– В шале мне показалось, что ты взорвешься.
– Если честно, я был в шоке. Твой порыв рассказать что-то столь личное человеку в его положении привел меня в замешательство. Ведь еще вчера ты была так зла на него? И говорила мне, что он лжец, поскольку утверждает, что не может разобраться в самом себе? А еще пытается манипулировать нами, делает из нас идиотов?
Мадлен вздохнула.
– Я разозлилась, потому что он задел меня за живое. Это я не могу разобраться в себе. Я думала, что примирилась с прошлым. Лицемерила я, а не он. – Она тихонько усмехнулась. – Самое опасное относительно прошлого – думать, что ты его пережил.
Вдруг он осознал, что она во многом права. Но все равно не одобрял ее идею обсуждать прошлое с Хэммондом.
Словно в ответ на его молчаливый протест, она умоляюще заглянула ему в глаза.
– Я должна что-то сделать. Сейчас. Наш приезд сюда всколыхнул столько воспоминаний. И я никак не могу выбросить их из головы.
Он хотел знать, о каких именно воспоминаниях она говорит. Но боялся спросить. Он боялся обнаружить, что та сторона Мадлен, которую он никогда не знал, и была настоящей.
Она повернулась к нему, вцепившись руками в пухлую ручку кресла.
– Если я не попытаюсь, я сойду с ума. Я это чувствую. Пожалуйста, пойми меня. У меня нет выбора. Встреча с Хэммондом – моя единственная надежда.
