Она ответила слабым напуганным голосом.
– Алло?
На заднем фоне были слышны голоса в телевизоре, смех и аплодисменты.
– Анджела, это Дэйв Гурни. У вас все в порядке?
– Вроде да. Что-то случилось?
– Нет, все хорошо. Меня заинтриговал один момент в нашем разговоре, и я подумал, может быть, вы поможете мне. Вы сейчас можете говорить?
– В каком смысле?
– Вы можете говорить откровенно? Вы одна?
– А кому здесь еще быть? Я же в своей комнате.
– В гостинице “Кукольного дома”?
– Да.
– Отлично. Давайте я расскажу, в чем дело.
Он пересказал ей их разговор и объяснил, в каких обстоятельствах она использовала слово “потом”.
– Мне хотелось бы узнать, сколько времени прошло между этими двумя разговорами.
– Я не понимаю.
– В какой-то момент Стиви сказал вам, что гипнотизер омерзителен. А потом, позже, он рассказал вам о своем кошмаре. Так вот насколько позже он рассказал про кошмар?
– Господи, откуда же я знаю. Я не считала дни.
– То есть прошло несколько дней, не несколько часов?
– О нет, точно несколько дней.
– Хорошо. А правильно ли я помню, что Стиви рассказал вам о кошмаре сразу после того, как он впервые ему приснился, ночью того же дня, что он был на приеме у Хэммонда?
– Точно. Я в этом уверена. Потому что мы были здесь.
– В “Кукольном доме”?
– Да.
– То есть получается, он назвал Хэммонда омерзительным по крайней мере за пару дней до этого. Вы же сказали дней, да? То есть это произошло до его поездки на Волчье озеро. Вы, наверное, еще были во Флорал-Парке, когда он это сказал? Так?
В ответ до него доносились лишь звуки телевизора.
– Анджела?
– Да, я здесь.
– Вы слышали, что я спросил?
– Да, слышала.
И снова наступило молчание.
– Анджела, это очень важно. Откуда Стиви мог знать, что гипнотизер омерзителен, если он его никогда не видел?
– Видимо, кто-то ему рассказал.
– Тот, кто ему звонил?
– Этого я сказать не могу.
– Так как Стиви предупредил, что если вы будете об этом болтать, то вас могут убить?
– Ну зачем вы меня об этом спрашиваете? – отчаянно проскулила Анджела.
– Анджела, если вы не доверитесь мне и не выложите мне все, что знаете, нас всех могут убить.
Она снова молчала.
– Анджела, используя слово “омерзительный” относительно других людей, что Стиви обычно имел в виду?
– Ну откуда мне знать? – В голосе ее звучала паника.
– Но ведь вы знаете, Анджела. Я же слышу по вашему голосу.
Ее молчание подтвердило его догадку, и он продолжил.
– Вы знали, что он имел в виду, но вас это расстраивало?
Она всхлипнула, сглотнула, и снова всхлипнула.
Гурни выжидал. Плотину наконец-то прорвало.
– Стиви… предвзято относился ко всякого рода вещам. К некоторым людям. Но поверьте, он был хорошим человеком. Но иногда… В общем, он плохо относился к геям. Он говорил, что то, чем они занимаются, омерзительно.
– И что сами они омерзительны?
– Да, так он тоже иногда говорил.
– Спасибо, Анджела. Я знаю, вам было тяжело признаться мне в этом. Чтобы убедиться, что я не ошибаюсь, позвольте мне задать вам еще один вопрос. Человек, звонивший Стиви, который велел ему поехать к Хэммонду, это он сказал ему, что Хэммонд гей?
Молчание затянулось.
– Это чрезвычайно важно, Анджела. Это он сказал Стиви, что Хэммонд гей?
– Да.
– А вы не спросили Стиви, почему он хочет пойти на прием к психотерапевту-гею?
– Спросила.
– И что он сказал?
– Чтобы я перестала задавать вопросы, потому что это опасно.
– Он не говорил, почему это опасно?
– Он сказал то же самое, что и в тот вечер, когда ему позвонили: что нас могут прикончить.
Глава 34
К тому времени, как Гурни доехал до поворота на Оттервиль, облака рассеялись, и бледное зимнее солнце осветило пейзаж.
Он прикинул, не стоит ли провернуть то же, что и в Лейк-Джордже, чтобы скрыть, куда именно он едет, но решил, что оно того не стоит. Ничего страшного, если трекеры покажут, что он приехал в поселок в Оттервиле. Были веские причины скрывать местоположение Анджелы Кастро, но на Мо Блумберга они не распространялись.
Он проехал через деревушку Оттервиль, состоявшую из заброшенной автомастерской, закрытого ларька с хот-догами и заправки с двумя колонками. Километра через полтора навигатор указал ему свернуть на Брайтуотер-лейн, грунтовую дорогу, пролегавшую через лес к поляне возле небольшого озера, на которой были разбросаны с десяток маленьких домиков. В центре полянки был каменный фундамент и несколько обгоревших в пожаре балок – все, что сохранилось от когда-то стоявшего здесь дома. Рядом была припаркована подержанная “тойота камри”.
Гурни встал за “тойотой”. Вылезая из машины, он услышал, как кто-то позвал его:
– Идите сюда.
Он не сразу понял, откуда донесся голос, но потом увидел человека в окне одного из домиков.
– Обойдите кругом. Вход со стороны озера.
Когда Гурни подошел к дому и стал подниматься на веранду, дверь открылась, и показался пожилой, но на вид крепкий седой мужчина в бежевых брюках и синем пиджаке. Его костюм, как и два чемодана, стоявшие возле двери, свидетельствовали о предстоящем отъезде.
– Мистер Блумберг?
– Понимаете, вся фишка в озере, – сказал тот, словно Гурни подверг сомнению положение веранды, – поэтому домики и выходят на эту сторону. Вы, должно быть, детектив Горни, да?
– Гурни.
– Как корова?
– Коровы, кажется, с острова Гёрнси.
– Понял. Проходите, проходите. Вы в курсе, что у меня немного времени?
– Да, знаю, что вы улетаете в теплые края.
– Пятнадцать-двадцать градусов в это время года. Много солнца. Куда лучше, чем морозить свой тухес здесь. Были времена, когда зимы были мне нипочем, и я хихикал над стариками, сбегавшими во Флориду и другие места потеплее. Однако достаточно всего нескольких лет с артритом, чтобы понять, что это весьма благоразумно. Коли суставы здесь болят, а там нет, чего же тут думать? И да, отвечая на ваш вопрос, я – Мо Блумберг. Я, может, теперь в чем-то и путаюсь, но в этом твердо уверен.
