Пока они пожимали друг другу руки, Гурни осмотрел домик. С того места, где он стоял, видна была только большая комната, обставленная частично как кабинет, а частично как гостиная; в центре стояла старинная чугунная буржуйка. Мебель была слегка обшарпанная.
– Садитесь, пожалуйста. Второй детектив как-то невнятно мне объяснил. В чем же все-таки дело?
Блумберг не сдвинулся с места, и Гурни тоже не стал садиться.
– Молодой человек по имени Стивен Пардоза умер недавно при подозрительных обстоятельствах. Может быть, вы что-нибудь про это видели по телевизору?
– Где вы видите телевизор?
Гурни огляделся по сторонам.
– У вас нет телевизора?
– Для человека, у которого есть хотя бы половина мозга, ничего стоящего по телевизору не показывают. Шум да всякие глупости.
– То есть вы впервые услышали о смерти Стивена Пардозы от детектива Хардвика?
– Он называл это имя. Но я до сих пор не очень понимаю, что произошло.
– Он сказал вам, что тринадцать лет назад Стивен Пардоза был в вашем лагере?
– Да, что-то такое он говорил.
– И вы не помните ни имени, ни человека?
– Я тридцать восемь лет руководил лагерем, каждое лето сюда приезжали сто двадцать мальчиков. Последняя смена была двенадцать лет назад. Вы правда считаете, что я должен помнить каждого из них? Вы знаете, сколько мне лет, детектив?
– Нет, сэр, не знаю.
– В следующем месяце мне исполнится восемьдесят два года. Я с трудом вспоминаю собственное имя и какой сегодня день. Или зачем я пришел на кухню.
Гурни сочувственно улыбнулся.
– Вы сказали, что двенадцать лет назад был последний год работы лагеря?
– Да, это я точно знаю.
– А Стивен Пардоза был здесь тринадцать лет назад. Получается, за год до закрытия?
– Довольно простая арифметика.
– Лагерь, по-видимому, много лет пользовался большим успехом?
– Это верно.
– А почему же вы решили его закрыть?
Блумберг вздохнул и покачал головой.
– Мы лишились почти всех наших клиентов.
– Почему?
– Произошла трагедия. Ужасное происшествие. А потом все пошло по нарастающей. Рассказы, слухи, полное безумие. Как говорят – хуже некуда. Вот так оно и случилось. Один год мы были на вес золота. А на следующий год оказались в полном дерьме.
– Что произошло?
Блумберг горько усмехнулся.
– Ответьте на этот вопрос и получите приз.
– Я не очень вас понимаю.
– Никто не знает, что произошло.
– Вы сказали, что хуже не бывает. Что вы имели в виду?
– Наперекосяк пошло все, что могло пойти наперекосяк.
– Расскажите мне. Это может оказаться весомой информацией.
– Может оказаться? Это было достаточно весомо, чтобы уничтожить лагерь “Брайтуотер” – лагерь, который, к вашему сведению, работал пятьдесят лет до того, как я стал его руководителем еще на тридцать восемь лет. Старинная организация. Традиции. Все развалилось.
Гурни молчал. Он ждал, зная, что Блумберг все ему расскажет.
– Конечно, не все всегда было стабильно – были и благополучные времена, и периоды похуже. Я сейчас не о бизнесе говорю, не о финансовых делах. С этим всегда все было в порядке. Я про коллектив – всякие ребята приезжали. Эмоциональное взаимодействие. Общий настрой. Как говорится, одна паршивая овца все стадо испортит. Были годы, когда здесь чувствовались чистота и свет – лучшие годы. Но в тот год, тринадцать лет тому назад, все с самого начала не задалось. Воздух был пропитан чем-то дурным, злобным. Чувствовался страх. Вожатые увольнялись. Некоторые ребята написали родителям, чтобы их забрали. Теперь есть такое выражение: “токсичная обстановка”. Вот так и было. И все это еще до самого происшествия.
Блумберг снова покачал головой и, казалось, провалился в воспоминания.
– Вы сказали, происшествие? – подсказал Гурни.
– Один из ребят пропал.
– Пропал… навсегда?
– Он был на ужине. А на завтрак уже не пришел. И больше его никогда не видели.
– Полиция принимала участие в поисках?
– Разумеется. Какое-то время его искали. А потом решили, что он просто сбежал, и потеряли всякий интерес. Они прочесывали лес, расклеивали объявления о его пропаже, проверяли автобусные остановки, даже поместили его фотографию в местные газеты. Но, увы, все это ни к чему не привело.
– С чего все взяли, что он сбежал?
– Возможно, он истосковался по дому, ненавидел лагерь. Возможно, над ним здесь подтрунивали. Вы должны кое-что понимать. Это было тринадцать лет назад – до того как поднялась вся эта шумиха насчет травли. Не поймите меня неправильно. Мы, конечно, этого не приветствовали. Но дело в том, что в те годы травля была неотъемлемой частью взросления. Реалией жизни.
Реалией жизни, подумал Гурни. А временами и смерти.
– И что, когда полиция остановилась на версии о побеге, на этом все и закончилось?
Блумберг снова горько рассмеялся.
– Если бы! Конца этому было не видать. Лагерь мог пережить исчезновение или побег. Но, увы, лагерь не смог пережить весь это бред собачий.
– Это вы о чем?
– Пошли слухи. Домыслы.
– Какого рода слухи?
– Все самое страшное, что только можно себе представить. Я же говорил, атмосфера в лагере была скверной и до исчезновения парня, а уж потом пошло-поехало. Россказни некоторых мальчишек, да и кого-то из родителей просто в голове не укладывались.
– Например?
– Все, что в голову взбредет, чем страшнее, тем лучше. Что пропавшего мальчишку на самом деле убили. Что его принесли в жертву сатанисты. Что его утопили, разрубили на маленькие кусочки и скормили койотам. И тому подобная чушь. Ходила даже история, что какие-то пацаны, как раз из тех, что были паршивыми овцами, вбили себе в голову, что паренек был фейгеле, забили его до смерти и закопали в лесу.
– Просто потому что он был геем?
– Геем? – Блумберг покачал головой. – Какое слово, а? Как будто это какое-то особенное, счастливое состояние. Лучше бы называли их чертовыми извращенцами – так точнее.
Гурни стало нехорошо от мысли о том, что пережил тот мальчик в лагере, где самый авторитетный взрослый так к нему относился.
– Полиция отработала все эти жуткие версии?
– Ничего из этого не вышло. На эту тему ходило столько безумных легенд, что уже ни одна из них не выглядела правдоподобной. У подростков очень изощренное воображение. Мое мнение? Я согласен с полицией – думаю, что он сбежал. Нет никаких доказательств, что произошло что-то страшное. Только все эти сплетни. А сплетни, они как электричество. Опасная штука.
