– Благодарю за беспокойство. Но мне вот что интересно. Почему вы все еще здесь?
Лэндон растерялся.
– Я имею в виду здесь, в гостинице. После всего, что случилось. Смерть Итана и троих гостей. Гостиница фактически не работает. Атмосфера здесь, скажем, жутковатая, и история этого места весьма трагическая. Все за то, чтобы поскорее убраться отсюда.
Лэндон улыбнулся.
– Ну ведь все относительно, верно? Для одного – причина уехать, для другого – причина остаться. А отсутствие других гостей для меня скорее плюс, чем минус.
– А четыре загадочные смерти?
– Дело в том, что меня очень увлекают тайны, в том числе и эта. И тут у меня возникает встречный вопрос. Мне-то надо волноваться лишь за себя. А вот вы в более сложном положении. Ведь вы не только себя подвергаете опасности. То есть по сравнению со мной вы рискуете вдвойне. Так вот мой вопрос: что вы здесь делаете?
– Меня сюда позвали по делу. И я считаю необходимым остаться, пока не завершу свою работу.
Лэндон неодобряюще поднял бровь.
– Если бы со мной была жена, я бы, наверное, рассуждал иначе.
Гурни выдавил вежливую улыбку.
– Я ценю вашу точку зрения. И кстати, если у вас есть какие-то соображения по поводу четырех смертей, я надеюсь, вы со мной ими поделитесь.
Он отступил назад, в комнату, и уже собирался закрыть дверь.
– Какого рода соображения?
– Соображения насчет того, кто может стоять за всем этим.
Лэндон пожал плечами.
– Как мне кажется, не стоит исключать, что все это может оказаться делом рук Ричарда. Он вроде как знаменит тем, что вышел на новый уровень гипнотического воздействия.
В живом, умном взгляде Лэндона было что-то лукавое. Озадачил Гурни и его безразличный тон. Не говоря уже о том, что его высказывание никак не вязалось с их явно теплыми отношениями с Джейн Хэммонд.
Но Гурни удержался от дальнейших выяснений. У него были заботы посерьезнее.
Глава 37
Заперев дверь и задвинув засов, Гурни пошел в спальню, проверить, как Мадлен.
Увидев, что покрывало отброшено в сторону, а кровать пуста, он перепугался.
Он тут же посмотрел на балконную дверь, но она явно была заперта. На стекле образовался тонкий слой снега.
– Мэдди, – позвал он.
Он осмотрел пол с обеих сторон кровати, и бросился в большую комнату, лихорадочно осматривая каждый угол.
На ее планшете заиграла драматическая мелодия с причудливым испанским ритмом.
Он решил перепроверить ванную, хотя был уверен, что Мадлен там не было.
Но оказалось, она там – в темном углу, он просто ее не заметил.
Она стояла, завернувшись в белое одеяло. Волосы ее были взъерошены. А взгляд сосредоточен на ванне.
Она медленно покачала головой.
– Я не понимаю.
Он подошел ближе к ванне и заглянул в нее.
– Чего ты не понимаешь?
– Как это может быть.
– Все может быть проще, чем ты думаешь, – произнес он.
Решив, что озадаченный вид Мадлен – хороший знак и что, вероятно, она готова воспринять рациональное объяснение, Гурни с жаром принялся объяснять, как человеческий разум способен “увидеть” то, чего на самом деле нет.
Она не особо его слушала, но он все продолжал.
– Часто бывает, что два очевидца одного и того же события дают абсолютно противоречивые описания. И оба совершенно уверены в том, что видели то, что видели. Но проблема в том, что то, что они “видели”, происходило не во внешнем мире, а у них в мозгу, в нейронных сетях.
– В ванне был труп Колина.
– Мэдди, все, что мы “видим”, – это совокупность новых данных, поступающих через наши глаза, и информации, которая уже хранится у нас в мозгу. Это почти как поиск в интернете. Ты забиваешь первые несколько букв, а он предлагает тебе слова, начинающиеся с этих букв, которые хранятся в оперативной памяти. Но когда мы нервничаем и наш мозг пытается работать быстрее, иногда он ошибается. Создает неправильную картинку. А нам кажется, что мы ее видим. Но на самом деле ее нет. Мы можем поклясться, что видели ее, но на деле она существует только у нас в голове.
Мадлен оглядывала ванную комнату.
– Ты хочешь сказать, что у меня галлюцинации?
– Я лишь говорю, что мы способны “увидеть” не только то, что нам передают наши зрительные нервы. Иногда мозг слишком разгоняется и, опережая зрительные нервы, превращает веревку, валяющуюся на полу, в змею.
Она завернулась в одеяло, словно в мантию.
– Но я-то видела не веревку. Как тело Колина… из озера Грейсон… могло попасть в эту ванну?
– Мэдди, может, ты оденешься?
– Его тело ведь так и не нашли. Я тебе говорила?
– Да, говорила.
– Его тело так и не нашли, – медленно повторила она, словно этот тревожный факт мог пролить свет на произошедшее.
– Мэдди, дорогая… Ты же упала, может быть, тебе лучше прилечь?
– Тело не нашли. А потом оно оказалось здесь. – Она указала на ванну, а одеяло соскользнуло с ее плеч и упало на пол.
Гурни обнял ее. Она вся дрожала. Отголоски землетрясения.
Он крепко держал ее в своих объятиях. Они долго так простояли.
Позже, когда Мадлен наконец-то провалилась в беспокойный сон, он сел напротив холодного камина и задумался над тем, что же делать дальше.
Ветер негромко завывал в трубе, картина происходящего становилась все более туманной, и Гурни, еще и переживавший за Мадлен, никак не мог полностью сосредоточиться.
Он было подумал, что, возможно, необходима помощь психиатра, но тут же в ужасе отбросил эту мысль. Он знал, в сколь бедственном состоянии находится эта отрасль и как сильно врачи-психиатры любят экспериментировать с психотропными препаратами.
Он просто хотел, чтобы ей стало лучше.
Чтобы она снова стала собой.
Его размышления прервал телефонный звонок с номера, которого он не ожидал увидеть. Это был Мо Блумберг, бывший руководитель лагеря “Брайтуотер”.
– Мистер Гурни?
– А я думал, вы уже на пути в Тель-Авив.
– Мы сидим в самолете, на вылете в аэропорту Кеннеди. Чертов псих из ХАМАСа подорвал себя в аэропорту Бен-Гурион. Так и сидим. И никто ничего не знает.
– Мне очень жаль.
– И мне, как, впрочем, и остальным трем сотням селедок в этом самолете. Но, увы, это мир, в котором мы сегодня живем. К этому привыкаешь, да?
