Внезапно раздался громкий стук в дверь их номера.
– Анджела, мне нужно идти, но я скоро вам перезвоню.
Он вышел из ванной и услышал, как в дверь снова застучали, на этот раз более настойчиво.
Гурни поправил “беретту” в заднем кармане джинсов, так чтобы ее легче было выхватить, и подошел к двери.
– Кто там?
– Полиция!
Он узнал голос Фентона и открыл дверь.
Плосколицый, широкоплечий человек перед ним выглядел как помятый, изможденный двойник того Фентона, который приходил к нему всего двое суток назад. Его спортивная куртка была небрежно расстегнута так, что было видно “глок” в плечевой кобуре. Он холодно посмотрел на Гурни.
– Надо поговорить.
– Может, вы зайдете?
– Нет, вам придется спуститься вниз.
– Зачем это?
– Вы спуститесь или я арестую вас прямо здесь и сейчас, за воспрепятствование.
– Я буду готов через минуту.
Оставив Фентона в дверях, Гурни прошел в спальню. Мадлен все еще была в кровати, но не спала.
– Мэдди, мне надо спуститься вниз.
– Я слышала. Будь осторожен.
Гурни натянуто улыбнулся.
– Думаю, это не займет много времени.
Они сели в старенький внедорожник “эф джи крузер”, припаркованный под самым краем навеса. Свет фар подсвечивал кружащийся на улице снег. В машине работал двигатель и было включено отопление.
Гурни сообразил, что это личный автомобиль Фентона, а значит, тот, скорее всего, был не при исполнении.
Воцарилось напряженное молчание. Фентон смотрел на снег, освещаемый фарами. Затем он повернулся к Гурни.
– Телефон у вас с собой?
– Да.
– Выключите его. Совсем. И положите на торпеду, чтобы я видел.
Гурни сделал, как он просил. В тусклом свете, исходящем от приборной доски, Гурни разглядел, как у Фентона напряглись, заходили желваки.
– Я не понимаю, – сказал Фентон, но его тон был скорее обвинительным. – Мы так славно с вами поговорили. Я думал, я объяснил вам, что ваша деятельность здесь неуместна. И более того, она вредит расследованию. Я думал, я выразился ясно.
Он сделал паузу, словно подбирая правильные слова.
– Ваше вмешательство дает подозреваемому ложные надежды. И затягивает процесс, подпитывая иллюзии подозреваемого о том, что у него, помимо чистосердечного признания, есть какой-то иной выход из столь трудного положения. Подпитывая эти иллюзии, вы пагубно влияете на следственный процесс. Чрезвычайно пагубно. Возможно, в прошлый раз я недостаточно ясно выразился. Надеюсь, сейчас я объясняю понятно.
– Очень понятно.
– Отлично. Рад это слышать. – Он снова устремил взгляд на метель. – Многое зависит от исхода этого дела. А вам стоит держаться подальше.
Гурни знал, что провоцировать этого человека опасно, но, с другой стороны, из этого можно извлечь и пользу.
– Должно быть, вы получаете инструкции от столь крупных шишек, что даже не сомневаетесь в том, что они правы, да? Неужели те, кому нужно, чтобы Хэммонд оказался виновен, настолько влиятельны, что вы решили, что он точно виновен?
– Ричард Хэммонд – лжец и убийца! И это факт. И никаких инструкций я, черт возьми, ни от кого не получал.
– Я слышал, что он прошел проверку на полиграфе. И удачно.
– Это абсолютно ничего не значит.
– А мне кажется, это небольшой аргумент в его пользу.
– Вы, похоже, не очень хорошо знаете своего клиента? – Фентон потянулся назад и достал из-под пассажирского кресла открытый портфель. Он вынул какие-то бумаги, сшитые вместе, и бросил их на колени Гурни. – Материалы для чтения, чтобы ввести вас в курс дела.
В слабом свете приборной панели Гурни смог разобрать лишь выделенный жирным шрифтом заголовок, по-видимому, копии какой-то научной статьи: “Нейропсихология полиграфа. Эксплуатируемые параметры”.
Фентон ткнул в заголовок пальцем.
– Детекторы лжи и яйца выеденного не стоят, если тестируемый является экспертом по выявлению их слабых сторон.
Гурни вдруг пришло в голову, что Хэммонд, кажется, специалист во всех областях, которые выставляют его не в лучшем свете.
Словно адвокат на суде, подводящий итоги обвинения, Фентон залез в свой портфель и достал еще один листок бумаги.
– Это – копия написанного рукой Итана Голла описания его сна, сна, который снился всем жертвам после сессии гипноза с Хэммондом. – Он протянул листок Гурни. – Возьмите его с собой. И перечитывайте по утрам, чтобы не забывать о том, каким был ваш худший выбор клиента.
Гурни взял бумагу.
– А это не может быть подделкой?
– Никаких шансов. Его подробно и не один раз обследовали. Характер нажима, динамика движений в определенных буквосочетаниях, ни один фальсификатор не справился бы. Помимо того, кто этот умозрительный мошенник с доступом в кабинет Итана? Пейтон обычно вообще не в состоянии передвигаться. Для Хэммонда это, так или иначе, стало бы последней каплей. Как и для его любящей сестры. Остен Стекл в тот момент носил гипс – у него был какой-то нарыв на запястье. Кто еще? Барлоу Тарр? Я сомневаюсь, что этот недоумок вообще умеет писать. Совершенно очевидно, что это – написанное рукой Голла описание его же сна. И все эти омерзительные образы и подробности совпадают со снами остальных жертв.
Он сурово посмотрел на Гурни.
– С меня хватит разговоров. Еще немного, и вас обвинят в препятствии следствию. Это понятно?
– Мы закончили?
– Вам нужно заканчивать со всем этим. – Фентон молча уставился в окно на усиливавшуюся бурю, а потом медленно покачал головой. – Я не понимаю вас, Гурни. Вы что, эгоцентрик, который считает, что он все время прав, а все коллеги не правы?
– Зависит от послужного списка коллег.
Взгляд Фентона завис на снежном вихре. Обеими руками он держался за руль.
– Скажите мне: где вы были одиннадцатого сентября?
Гурни моргнул, удивившись столь неожиданному переходу.
– Мы с женой были в отъезде, когда башни рухнули, но уже вечером я был на месте. А что?
– В то утро я был в Нижнем Манхэттене. На совместных учениях департамента полиции Нью-Йорка и полиции штата. Нас отправили к башням сразу, как только врезался первый самолет. – Костяшки его пальцев побелели – с такой силой он вцепился в руль. – И до сих пор, столько лет спустя, мне снятся кошмары. Я все еще слышу этот звук.
Гурни знал, что это за звук. Он не раз слышал об этом дне от других копов и пожарных. Огонь распространялся с этажа на этаж, и люди выпрыгивали из окон.
