– Джек, твои доводы очень увлекательны, но…
Он остановился на полуслове, прислушавшись – на фоне музыки он с трудом различил звук льющейся воды в душе.
Снова? Боже мой! Сначала эти бесконечные ванны. Теперь – душ.
– Старик, ты тут?
– Что? Да. Я просто задумался. Прокручиваю в мозгах твою версию.
– Согласен, она не безупречна. Не все детальки сходятся. Эта мысль пришла мне в голову всего двадцать минут назад. Нужно тщательно все обдумать. Но я считаю, что не стоит недооценивать нашу милую нянечку. То, что она разговаривает с интонациями социального работника, еще не значит, что при определенных обстоятельствах она не сможет перерезать парочку запястий.
Гурни многое смущало в версии Хардвика о том, что убийца – Джейн, но он ничего не сказал. Он хотел обсудить с Джеком более актуальные аспекты дела. Но прежде, чем он успел заговорить, Хардвик огорошил его удивительно своевременным вопросом:
– Мадлен, кажется, сама не своя, что с ней?
Гурни не был уверен, стоило ли вдаваться в подробности, да и надо ли было вообще что-либо рассказывать Хардвику.
– Думаешь, она выглядит встревоженной?
– Не только выглядит. То, как говорит, как ведет себя. Просто странно для жены человека, проработавшего всю жизнь в отделе убийств. Казалось бы, она и не такое видала. Вот я и недоумеваю, откуда вдруг такая тревога.
Гурни помедлил. Он не хотел об этом думать. Он огляделся по сторонам в поисках выхода или вдохновения, и его взгляд упал на портрет Хардинга. Человека, который старался избегать трудностей.
Он вздохнул.
– Это длинная история.
Хардвик рыгнул.
– Все истории – длинные. Но у каждой есть сокращенная версия, правда же?
– Проблема в том, что это не моя история.
– Хочешь сказать, она не только с приветом, но и еще и с секретом?
– Вроде того.
Он посмотрел в сторону ванной и увидел, что Мадлен все еще в душе.
– Эта ее тайна как-то влияет на наше расследование?
Гурни замялся, а потом решил без особых подробностей рассказать Хардвику, в чем дело.
– В детстве она приезжала сюда, в Адирондак, к родственникам на рождественские каникулы. В последний раз, когда она здесь была, случилось кое-что плохое. А сейчас она пытается справиться с тяжелыми воспоминаниями.
– Может быть, тебе лучше увезти ее домой?
– Она хочет разобраться со всем этим здесь, поставить точку. А еще она хочет, чтобы мы “спасли” Хэммонда.
– Почему?
– Мне кажется, чтобы загладить вину за того, кто не был спасен много лет тому назад.
– Да уж, дела.
Гурни замялся.
– У нее было видение.
– Какое еще видение?
– Труп. Или призрак. Она не уверена.
– И где она его видела?
– В ванне.
– Ты что, прикалываешься?
– Нет.
Оба замолчали.
– И чей это был труп?
– Одного человека из ее прошлой жизни. Отсюда, из Адирондака.
– Он как-то связан с тем событием из прошлого?
– Да.
– И она считает, что спасение Хэммонда сможет как-то искупить ошибку прошлого?
– Мне кажется, что да.
– Вот дерьмо. Совсем не похоже на ту Мадлен, что я знаю.
– Согласен. Она сама не своя. Она словно во власти… не знаю чего.
– И что ты думаешь делать?
– Я хочу выяснить, что здесь происходит. Докопаться до истины. И увезти ее отсюда.
Бросив взгляд на ванную, он увидел, что она все еще стоит под душем за запотевшей стеклянной дверью. Он внушил себе, что это хорошо. Первородная, целительная сила горячей воды.
– Так, к делу, – резко переключился Хардвик, – помимо моего курьерского задания, каков наш следующий шаг, Шерлок?
– У меня есть вопрос.
– У нас уже до хрена вопросов.
– Может быть, неправильных. Мы потратили пять дней, ломая голову над тем, как один и тот же сон мог присниться четверым. Неверный вопрос. Правильный вопрос звучал бы так: зачем три человека утверждали, что видели один и тот же сон, а четвертый изложил детали этого сна на бумаге? Ведь у нас не было никаких доказательств, что они действительно видели эти сны, кроме их собственных слов и публичного заявления об этом Фентона. Мы поверили в рассказы о кошмарах, поскольку “носители” снов погибли, и мы, конечно же, приняли их за жертв, а не за злодеев. Нам и в голову не пришло, что они одновременно были и тем, и тем. И я больше не хочу так ошибаться.
– Я тебя понял. Мы облажались. Так что за вопрос?
– Что мы видим – неудачу или успех?
Гурни услышал в трубке автомобильный гудок, а затем свирепый рык Хардвика: “Шевелись, баран!”
Спустя мгновение он вернулся к Гурни.
– Неудача или успех? Что ты имеешь в виду?
– Все просто. Предполагается, что в планы шантажистов входили сеансы гипноза с Ричардом и последовавшие за этим рассказы о ночных кошмарах, но явно не их гибель. По-твоему, наветы на Ричарда – это непредвиденное последствие поступка Джейн. Короче говоря, ты описываешь неудавшийся заговор с ироничным финалом, в котором жертва шантажистов становится жертвой полиции. Сразу все оказываются в проигрыше.
– И что?
– Чисто теоретически, давай представим, что все прошло успешно, по разработанному плану. И инсценированные самоубийства с самого начала в него входили.
– По чьему плану?
– По плану того, кто позвонил Хорану, Бальзаку и Пардозе и убедил их прийти на прием к Ричарду.
– И сочинил для них сказку про то, как они разбогатеют, скомпрометировав Ричарда?
– Именно.
– А на самом деле изначально собирался их убить?
– Да.
– А что насчет участия спецслужб? Все эти передовые технологии для слежки? И намеки Вигг? Как ты это объяснишь?
– Для начала нужно разобраться с четырьмя трупами.
– Насчет трупов – у меня появилась еще одна мысль. Шантаж оставляем, но шантажисты обращаются не к Джейн, а напрямую к Ричарду.
– И?
– И он их убивает.
– И Итана?
– И Итана.
– Зачем?
– Ради денег. Чтобы получить двадцать девять миллионов баксов, пока Итан снова не переписал завещание на Пейтона. Думаю, в этом Фентон может оказаться прав.
Гурни задумался.
