22 октября 1558 г. долгожданные полукартауны от «маистра» были доставлены под Ринген. Установленные на позиции, они немедленно открыли огонь по замку, старые стены которого (а Ринген был возведен еще в 1340 г.) сильно пострадали от обстрела. После этого Кеттлер послал 1 феннлейн кнехтов на штурм. Они сумели ворваться внутрь замка и даже взяли 6 пленных, однако защитники Рингена, по словам Реннера, готовые быть погребенными под руинами замка, но не сдаться, стояли насмерть и выбили немцев обратно. Обозленный новой неудачей, Фюрстенберг приказал присланных ему коадъютором пленных повесить в отместку за казненных Курлятевым по подозрению в шпионаже дерптских бюргеров
[217].
Отражение штурма 22 октября стало последней удачей Русина Игнатьева и его людей. Судя по всему, гарнизон понес существенные потери (не меньше трети, а то и больше, от первоначального состава), и, что самое главное, в лагере Кеттлера пришли к выводу (видимо, с показаний пленных и исходя из снижения интенсивности ответного огня со стороны защитников разваливающегося замка), что у русских заканчивается порох
[218]. 29 октября (30-го — согласно Реннеру) 1558 г. после нескольких дней непрерывного обстрела орденские кнехты и наемники снова пошли на штурм, и на этот раз успешно. Ринген пал
[219]. Маттиас Фриснер писал 11 ноября 1558 г., спустя полторы недели после завершения рингенской эпопеи, что торжествующие победители, захватившие во взятом ими замке несколько больших орудий, доставленных сюда русскими из Дерпта, и 200 ластов ржи, поспешили повесить 50 пленников, «не считая других шельм». Еще 95 скованных пленных, среди которых был некий знатный «baijaren» и «woijwaden» (надо полагать, речь шла о Русине Игнатьеве) с его сыном, в сопровождении одного schwad’ена («эскадрона») «deutzscher reuter» (немецких рейтар — ?) были отправлены в Венден к магистру как знак одержанной победы
[220]. Их участь была не менее печальной. По словам А. Курбского, пленных, в том числе и рингенского «ротмистра» (т. е. Русина Игнатьева), неприятель «мало не всех во презлых темницах гладом и зимою поморил»
[221]. Однако их гибель не была напрасной. План Фюрстенберга и Кеттлера налетом взять Дерпт не имел успеха, и, несмотря на то что ливонцам удалось нанести Репнину спустя 9 дней после падения Рингена поражение, а затем совершить набег на псковское пограничье
[222], большего им добиться не удалось. В январе же 1559 г. царская рать во главе с воеводой князем С.И. Микулинским подвергла беспощадному опустошению земли рижского архиепископства и ордена по левому берегу реки Аа (и в ходе одного из боев с русской конницей был убит Ф. фон Фелькерзам), с лихвой отомстив за погибших товарищей. Но об этой странице истории Ливонской войны речь пойдет в следующей главе.
Очерк II
От войны к перемирию и обратно к войне.
Кампания 1559 г.
1. Зимний поход 1558/59 г. князя С.И. Микулинского
Действия Кеттлера и Фелькерзама не остались безнаказанными. Не прошло и полутора месяцев, как Москва уже была готова нанести ответный удар, и удар такой мощи, какого Ливония еще не видела. «Того же году (7067, то есть 1559/60. — В. П.), месяца декабря, отпустил царь и великии князь на Ливонских Немец воиною царевича Тахтамыша да бояр своих и воевод по полком», — сообщал неизвестный русский летописец
[223]. Получив известия о контрнаступлении ливонцев, в Разряде начали спешно готовить отпор, рассылать грамоты на места, «чтоб дети боярские были готовы и запас себе пасли на всю зиму и до весны и лошади кормили» с указанием «по которым местом государским людем збиратися и на которой срок»
[224]. С завершением осенней распутицы в ноябре 1558 г. ратные люди начали стягиваться к назначенным местам сбора, и, надо полагать, к концу ноября все было готово к выступлению. Однако Иван Грозный не торопился отдавать приказ о начале похода, рассчитывая добиться своих целей без кровопролития и излишнего напряжения сил. Еще до завершения осенней кампании по просьбе датских послов Иван согласился еще раз предложить ливонцам разрешить кризис миром и отправил грамоту в Юрьев (Дерпт) к тамошнему русскому наместнику воеводе князю Д.И. Курлятеву. В ней он «велел послати от собя к маистру, чтобы государю царю бил челом и исправился во всем, а кровь бы християнская неповинная в том не розлилася». Стать же орудием царского гнева должна была рать князя С.И. Микулинского со товарищи, собиравшаяся во Пскове и других близлежащих городах.
Ответом на эту недвусмысленную угрозу было молчание. Однако и тогда Иван не сразу отдал приказ перейти границу. В ответ на обращение датских послов не доводить дело до войны Иван согласился еще раз предложить ливонцам разрешить кризис миром и отправил грамоту в Юрьев (Дерпт) к тамошнему русскому наместнику воеводе князю Д.И. Курлятеву. В ней он «велел послати от собя к маистру, чтобы государю царю бил челом и исправился во всем, а кровь бы християнская неповинная в том не розлилася»
[225]. Однако и на этот раз магистр ответа не дал, и тогда царь отдал приказ воеводам с ратью «ити воиною к Риге» и «велел им государь воевати дороги и, где маистр их встретить, велел дело свое земское с ним делати, сколко им милосердый Бог помочи подаст»
[226].
Каким был состав царского войска и его примерная численность? С. Хеннинг в своей хронике писал о 130 тыс. свирепых и диких воинов, вторгшихся в ливонские пределы
[227]. Безусловно, это цифра ни в коем случае и близко не соответствует действительности, а является плодом вымысла хрониста, желавшего подчеркнуть апокалиптический размах бедствия, обрушившегося на Ливонию
[228]. Также преувеличением, на наш взгляд, является и 50-тыс. войско, о котором сообщил взятый ливонцами в плен некий слуга boyarenn’a Federin’a и о котором писал А.И. Филюшкин, или 40-тыс. рать из письма датских послов
[229]. Почему? Попытаемся обосновать свою точку зрения.
