Безуспешное «стояние» даже не под стенами, а на виду у Дерпта, да еще в условиях той самой «безпуты», привело к разногласиям в немецком лагере. Сам магистр хотел отказаться от бесцельного пребывания под Дерптом и попытаться совершить набег вглубь занятой русскими территории, перенеся боевые действия в псковские земли, тогда как коадъютор и его дворяне настаивали на продолжении осады. В конце концов, не найдя общего языка, магистр и коадъютор решили снять осаду с Дерпта и отступили на 12 верст к северу, под хорошо укрепленный монастырь Фалькенау, где 29 ноября разбили новый лагерь.
Под стенами Фалькенау Кеттлер и Кристоф простояли еще почти две недели. Все это время им приходилось отбивать непрерывные атаки мелких русских отрядов — гарнизон Юрьева, ободренный одержанной над «маистром» победой, не оставил их в покое. Юрьевский воевода князь А.И. Катырев-Ростовский раз за разом отправлял вдогонку за отступившими «немцами» «лехкие» рати, и они, «доходя» до «последних немецких людей», их «побивали», беря пленных. Сведения, сообщенные языками на допросе, оказались чрезвычайно важны — согласно им, «маистр» решил осадить Лаис, который обороняли 100 детей боярских и 200 стрельцов под началом голов князя А. Бабичева и А. Соловцова
[282].
Лаис (русские называли его Лаюсом, а в сегодняшней Эстонии это городок Лайузе), орденский замок в Эстляндии, находился к западу от Чудского озера и к северо-западу от Дерпта. Замок был возведен, видимо, во 2-й половине XIV в. (после памятного для ордена восстания эстов летом 1343 г.?) и впервые был упомянут в 1406 г. На протяжении всего XV столетия замок неоднократно перестраивался и укрепления его постоянно совершенствовались и усиливались. В середине XVI в. его, конечно, нельзя было считать верхом совершенства, однако 4 мощные башни (две из них приспособленные для установки артиллерии) и высокие (до 13–14 м) стены (при толщине больше 2 м) выглядели внушительно. По словам ливонского хрониста Й. Реннера, «небольшой, 4-угольной формы, замок Лаис расположен на ровном месте, имеет 2 небольшие башни и 2 расположенные друг напротив друга артиллерийские башни (в оригинале eggen crutzwis. — В. П.) ров и стену…»
[283]. Взять такой замок с налету было проблематично — строили орденские рыцари свои замки по-немецки надежно и добротно, на века.
В русские руки Лаис попал в самом начале Ливонской войны 1558–1561 гг., в памятную кампанию 1558 г. Как писал летописец, воевода П.П. Заболоцкий и голова Ж.А. Вешняков с небольшим отрядом (не больше 300–500 «сабель»), выступив из взятого 7 июля 1558 г. Нейшлосса/Сыренска «по государеву велению к Ракобору (Везенбергу, ныне Раквере. — В. П.)», на подступах к Лаюсу наткнулись на «заставу немецкую». Заставу они побили и двинулись дальше к Лаису, «Лаюс взяли, и князца и инех немец из города выпустили», а местных жителей, и без того напуганных свирепостью русских воинов (еще зимой 1558 г., о чем уже было написано выше, окрестности Лаиса и его форштадт были опустошены и выжжены войском бывшего казанского «царя» Шах-Али/Шигалея и воеводы князя М.В. Глинского), привели к присяге на верность новому господину («а черные люди все государю приложилися и правду дали изо всего уезда, что им от государя неотступным быти и до века…»)
[284]. По возвращении из похода (а тогда Заболоцкий и Вешняков вместе с воеводой князем М.П. Репниным прошлись огнем и мечом по Центральной и Северной Эстляндии) Ждан Вешняков был назначен комендантом Лаиса.
Отсюда, из Лаиса, уже в октябре того же года П.П. Заболоцкий ходил на городок и замок Оберпален (Полчев, нынешний Пылтсамаа), «Полчев городок немецкои взял и выжег и наряд из него и колокола в Лаюс вывез»
[285], усилив тем самым артиллерию замка. Представление о том, сколько было пушек и прочего «наряду» в Лаисе, дает ведомость, составленная в начале 80-х гг. XVI в. — когда по условиям Ям-Запольского перемирия Иван Грозный обязался предать взятые его войсками ливонские замки Стефану Баторию. Тогда в Лаисе было 14 пушек, «тюфячок с кладнем» и 27 гаковниц. Примечательно, что в реестре прописано следующее — «а который наряд, с чем который город взят, в котором городе Лифлянтском, оставити по списком…»
[286]. Следует ли это понимать, что в городах и замках Ливонии, взятых в свое время русскими, должна была быть оставлена их прежняя артиллерия? Но вернемся обратно к лаисскому «стоянию». Причина, по которой Кеттлер решил штурмовать Лаис, очевидна — завершать кампанию на столь минорной ноте ему не хотелось, нужна была хотя бы небольшая, но победа. Над малочисленным гарнизоном Лаиса нависла угроза повторить судьбу Рингена — «маистр» имел и на этот раз немалое преимущество в живой силе (только у ландмаршала было в начале ноября около 2 тыс. пехоты и конницы — и это без учета тех сил, что подошли позднее с самим Кеттлером и с коадъютором). Вдобавок ко всему тяжелая артиллерия тоже была на этот раз при магистре, и ждать, пока ее подтянут из Феллина ли, Оберпалена ли, или из еще какого-нибудь замка, было не нужно. Юрьевский воевода отправил на помощь гарнизону Лаиса сотню стрельцов под началом опытного головы А. Кашкарова (согласно Реннеру, в Лаисе находилось 500 русских воинов — надо полагать, что ливонец посчитал вместе с детьми боярскими и стрельцами, в том числе и пришедших вместе с Кашкаровым, еще и послужильцев боярских. — В. П.). Еще 300 человек были посланы на помощь Бабичеву и Соловцову из занятого русскими тем же летом 1558 г. Раковора/Везенберга тамошним воеводой князем М.П. Репниным. Однако, по словам Реннера, они замешкались и потому, подойдя на полторы мили к Лаису и обнаружив, что он уже осажден ливонцами, повернули назад
[287].
Казалось, что гарнизон замка практически не имел шансов устоять в предстоящей битве и мог или капитулировать (что было маловероятно — боевой дух русских в начале войны был чрезвычайно высок, равно как и преданность государю), или постараться подороже продать свою жизнь. Однако на этот раз ситуация все-таки была не такой безнадежной, как год назад. Кампания была на излете (а под Ринген подошла свежая ливонская армия), войска и ордена, и рижского архиепископа были потрепаны неудачной осадой Дерпта и арьергардными боями, устали и терпели жестокую нехватку провианта и фуража. Еще 23 ноября Кеттлер порицал бургомистра и ратманов Ревеля за промедление с отправкой провианта в лагерь орденского войска. Спустя три недели, 13 декабря 1559 г., гауптман ревельских кнехтов В. фон Штрассбург жаловался ревельским же бургомистру и ратманам, что его люди, не имея денег на покупку провианта, голодны и мрут от болезней. Рижский же архиепископ, выказывая беспокойство за состояние коней, предлагал перевести лагерь в другое место
[288]. Продолжались и распри между Кеттлером и Кристофом. В конечном итоге магистр и коадъютор окончательно разругались, и, когда Кеттлер со своими людьми («со всеми нашими господами, рыцарями и нашим воинством, на замок Лаис с нашими большими орудиями»
[289]) собрался было выступить из лагеря под Фалькенау на Лаис, коадъютор же отправился в Ригу
[290], благо и повод появился уважительный. До него дошли известия, что в ночь на 9 декабря русские напали на Мариенхаузен, пограничный епископский замок, имея намерение после его взятия двинуться дальше, разоряя владения рижского архиепископа
[291].
