Немного, и то только на первых порах, выиграла от вмешательства в борьбу за ливонское наследство Польша. Да, в ходе войны ей удалось подчинить себе Литву и отхватить немалый кусок бывших владений Ливонской конфедерации. Однако по итогам Люблинской унии 1569 г. в составе Польши оказались немалые территории с иноверным, православным, населением. Агрессивная политика польских властей по отношению к иноверцам, неспособность к компромиссу с православными элитами (а то, что этот компромисс был возможен, свидетельствует пример все того же Великого княжества Литовского) привела в конечном итоге к печальному результату. Многолетняя разорительная война (сперва Хмельничина, затем «Потоп», потом долгая война с Россией за право контролировать Украину, плавно перетекшая в войну с турками и татарами) привели сначала к ослаблению Речи Посполитой, ее выходу из числа великих держав, а потом и утрате ею политической самостоятельности (сперва де-факто, а потом и де-юре).
Схожая ситуация вышла и с польской Лифляндией. И здесь польским властям не удалось найти взаимопонимания с местной элитой, для которой поляки оказались чужими. Как итог — Лифляндия стал яблоком раздора между Польшей и Швеций и причиной многочисленных войн между двумя государствами. И знаменитый «Потоп», польский аналог русской Смуты, стал одним из следствий «победы» Польши в Войне за ливонское наследство.
Остается Швеция — какую роль сыграло в ее истории ливонское наследство? На первый взгляд можно подумать, что шведы оказались самыми хитрыми и успешными претендентами на него. Пока два титана, Москва и Литва, боролись, напрягая все свои силы, за доминирование в Восточной Европе, шведы сумели отхватить себе лакомый кусок — северо-западную часть Ливонии с Ревелем. Лиха беда начало — почувствовав вкус успеха, Швеция попыталась продолжить начатое и приступила к созданию своей империи и превращению Балтийского моря в шведское озеро. В результате своей великодержавной политики Стокгольм, испортив отношения с Москвой и разругавшись с Варшавой, влез в германские дела и… В конечном итоге «шапка Мономаха» оказалась для него слишком тяжела. На поле под Полтавой шведская империя рухнула, и с таким треском и грохотом, что Швеция раз и навсегда перестала быть великий державой, пусть даже и региональной.
Одним словом, выходит, что ливонское наследство, это яблоко раздора (не случайно Густав Васа сказал как-то, в самом начале конфликта, что «если бы нам, шведам, удалось завладеть хотя бы самой незначительной частью в Ливонии, все бы восстали: враги Швеции охотнее бы передали эту часть дьяволу, только бы не дать ее нам…»), никому впрок не пошло. И лучше было бы для всех, если бы в Ливонии сохранилось бы status quo — слабая, раздробленная и бессильная Ливонская конфедерация в роли буфера, разделяющего великие державы, имела шанс на историческое выживание, и ее сохранение в долговременной исторической перспективе соответствовало интересам всех участников конфликта. Но история не знает сослагательного наклонения…
Приложения
Приложение I
О литературе по истории Ливонской войны 1558–1561 гг.
К сожалению, если говорить о литературе именно по истории Ливонской войны 1558–1561 гг., то приходится констатировать, что доступной (более или менее) и вместе с тем современной таковой в наличии практически нет (если вести речь о действительно серьезных и более или менее научных изданиях). Очерки боевых действий на ливонском ТВД в эти годы есть, конечно, в работе В.А. Волкова «Войны и войска Московского государства», вышедшей в свет в 2004 г., но эта работа и концептуально, и текстуально устарела еще в момент своего рождения (поскольку историк основывался, судя по всему, лишь на русских источниках и переведенных на русский же язык ливонских хрониках, оставив за бортом значительный массив ливонских документов и материалов на языке оригинала, не говоря уже об остальных). Внешнеполитические аспекты борьбы за ливонское наследство отражены, к примеру, в обширной монографии А.Л. Хорошкевич «Россия в системе международных отношений середины XVI в.» (М., 2003). Сильной стороной ее является обширная источниковая база (в том числе и иностранная), но собственно военных действий в этой книге немного (да и описание их страдает неточностями и ошибками). Не так давно (в 2013 г.) в переводе на русский язык вышло исследование белорусского историка А.Н. Янушкевича «Ливонская война. Вильно против Москвы: 1558–1570». Но, как следует из названия, автор сосредоточил свое внимание на участии Великого княжества Литовского в «Инфлянтской войне», начавшейся де-факто с «тарвастского казуса», и характеристика военного конфликта между Москвой и Ливонской конфедерацией для него была второстепенна. То же самое можно сказать и о классических работах российских и советских историков, изучавших эпоху Ивана Грозного (несть им числа — от Н.М. Карамзина и С.М. Соловьева до недавно ушедшего от нас Р.Г. Скрынникова). Война за ливонское наследство и Ливонская война у них, как правило, служат лишь общим фоном, на котором разворачивается картина деяний Ивана Грозного (военная история и история военного дела в нашей историографии вообще никогда не пользовалась большой популярностью, будучи отдана почти что целиком и полностью на откуп историкам в погонах. Последних же в этих событиях интересовали лишь громкие события, по преимуществу связанные с большими победами русского оружия). Фундаментальное (безо всякого преувеличения!) исследование А.И. Филюшкина (давно и плодотворно разрабатывающего проблемы, связанные с борьбой вокруг Ливонии) «Изобретая первую войну России и Европы. Балтийские войны второй половины XVI в. глазами современников и потомков (Санкт-Петербург, 2013), как следует из ее названия, посвящена в большей степени образу Ливонской войны и тому, как он менялся в глазах современников и потомков
[365]. Единственными исключениями могут служить лишь краткий очерк, носящий в большей степени научно-популярный характер, В.Д. Королюка «Ливонская война», также вышедший в свет в далеком 1954 г., и 1-я часть объемистого исследования Г.В. Форстена «Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544–1648)» (хотя она вышла из печати еще в 1893 г., но не утратила своей научной значимости и по сей день. Главный ее недостаток с точки зрения интересующей нас проблемы — собственно война для исследователя была второстепенна). Но и эти работы не дают нам более или менее полного впечатления о том, как разворачивались события на полях сражений в Лифляндии и Эстляндии в 1558–1561 гг.
Вот и выходит, что по большому счету история Ливонской войны, рассматривай ее что под углом зрения традиционной «истории битв и сражений», что с точки зрения истории военного дела, равно как и с военно-антропологической точки зрения, в нашей современной исторической науке практически не разработана и здесь есть широчайшее поле деятельности для историков. И если это небольшое исследование будет способствовать росту интереса к этой страинце истории России, автор будет считать свою задачу выполненной.
