Ознакомившись с докладом сына боярского, Глинский решил оставить в нем Лобанова головой, а с ним, чтобы воеводе было нескучно, оставить «детей боярских Вотцкие пятины 30 человек да новагородцких стрельцов 50 человек. А наряду в Чествине оставить пищалей затинных 18 пищалей; да пищаль полуторная, да пищаль меденую, ядро 3 гривенки, а зелья оставить по наряду, да 6 человек пушкарей; да для поделки городовой плотников 50 человек да каменщиков 30 человек». Выполнив поставленную пред ним задачу, отряд Глинского пошел на замок Берзон (по-русски — Борзун), предварительно отправив туда грамоту с сыном боярским Григорием Ростопчиным. В грамоте сей говорилось: «Милосердия ради милости бога нашего, в них же посети нас восток свыше, во еже направити ноги наша на путь мирен, сего убо в троицы славимого бога нашего милостию удержахом скифетр Росийского царствия, мы, великий государь царь и великий князь Иван Васильевичь всеа Русии, владимерский, московский, новгородцкий, царь казанский, царь астораханский и великий князь смоленский, государь псковский, тверский, югорский, пермский, вятцкий, болгарский и иных, великий князь Новагорода Низовские земли, черниговский, резанский, ростовский, полоцкий, ярославский, белозерский, удорский, обдорский, кондиский, и всея Сибирския земли и Северныя страны повелитель и иных. В нашу отчину в город Борзун Индрикту Фантизу Бузену (надо полагать, речь шла о Генрихе фон Тизенгаузене. — В. П.). Здесь наше царское величество пришли з божиею волею своей отчины Лифлянские земли созрить и очистить. И вы б из нашие отчины из Борзуна вышли вон, а город бы есте нам отворили, а мы вас пожалуем, живот велим дать…»
Тизенгаузен, как и его предшественники, также решил не геройствовать, и, побросав все и вся, бежал из замка, оставив в нем немалый арсенал («11 пищалей скорострелных, да 13 пищалей затинных, да тюфяк, да зелья в полатке в трех бочках пудов с пять, да 400 ядер железных и свинцовых, да к затинным пищалям 170 ядер»). 2 декабря 1557 г. Глинский и его люди вступили в брошенный замок. Оставив в нем небольшой гарнизон, князь покинул 5 декабря городок (предварительно взяв «изгоном» «Канцле мызу», где также был взят немалый арсенал — «5 пищалей скорострелных со въкладни, да 5 пищалей затинных гладких, да 5 самопаловсвицких, да 4 пищали з змейками, да две пары самопалов малых, да 3 лукошка зелья, да 200 ядер свинцовых»), после чего отправился на соединение с главными силами Мстиславского, которые к тому времени двигались севернее. Поставленную перед ним задачу Глинский более чем перевыполнил и теперь мог рассчитывать, что он и его люди если и будут «застроены» Иваном Грозным за их «художества» на Псковщине перед походом, то не слишком сильно…
Пока Глинский искупал кровью свои грехи, Мстиславский с главными силами центральной колонны медленно продвигался к Мариенбургу (совр. Алуксне). Татары, шедшие в поход налегке, подлетели к замку к середине дня 26 ноября, а главные силы вышли к нему на следующий день. У страха глаза велики, и ливонский хронист И. Реннер насчитал в рати Мстиславского 20 тыс. чел., которых сопровождал наряд в количестве 7 kartouwen (картаун), 5 halve kartouwen (полукартаун), 2 scharpe metzen, 4 slangen, 6 fuirmorsers (огнеметательных мортир) и 5 grote steinbussen (больших камнеметов), не считая более мелких орудий (и в самом деле весьма и весьма приличный «наряд». — В. П.). Ответа на предложение бить челом государю и открыть ворота из Мариенбурга не последовало, и Мстиславский приказал готовиться к осаде. По словам летописца, «князь Андрей княж Михайлов сын Курпский наряд за озеро перевез на то же место, где город стоит, а стоит на острову середи великого озера… и стрелцов и казаков всех у города поставя и туры поделав, наряд прикатя».
Подготовка к бомбардировке заняла весь день 27 ноября и была завершена к вечеру следующего, а наутро 29 ноября пушки наряда «учали бити с утра до обеда и стену до основания розбили». Комтур Мариенбурга, Каспар фон Зиберг, не стал дожидаться, когда московиты пойдут на штурм, прекрасно понимая, что отбить приступ шансов у него и его людей мало, а вот потерять головы — напротив, очень и очень много. Потому он не стал проявлять излишний героизм и служебное рвение и выкинул белый флаг вечером того же дня. Устроив дела во взятом городке и оставив в замке гарнизон, Мстиславский утром 1 декабря пошел дальше, по направлению к замку Тирзен.
К нему главные силы колонны вышли к вечеру 3 декабря 1557 г. Оказалось, что замок и городок брошены гарнизоном и его жителями, ворота стоят открытыми нараспашку — заходи, бери что хочешь. Мстиславский немедля отправил занять брошенный городок стрельцов, а сыну боярскому рязанцу Якову Микитину сыну Измайлову наказал «в городе всево досмотреть и переписать, что в городе испорчено, и что утло, и что от огня розвалилось, и что в нем надобно поделатъ». «А досмотря тово всево и переписав, велел воевода Якову тот час ему отписатъ».
На обустройство брошенного замка и расставление в нем гарнизона ушли сутки, и только наутро 4 декабря полки Мстиславского смогли свернуть свои шатры и продолжить марш в юго-западном направлении, к Пебалгу, где, как они уже знали, «лехкая» рать А.Д. Басманова неделей раньше побила «немцев» (почему Тирзен и оказался брошенным — большая часть его гарнизона полегла в том бою, и замок некому было оборонять от подступивших к нему русских).
К Пебалгу Мстиславский подступил спустя два дня, 6 декабря. И снова, как и в предыдущий раз, замок и городок были покинуты. После того как рать Басманова разбила под стенами замка немногих рискнувших попытать счастья в «прямом деле» «немцев» из Тирзена и Пебалга, защищать замок было некому, а жители форштадта не рискнули дожидаться прихода главных сил русской рати, и, наскоро собрав свой скарб, разбежались куда глаза глядят. Не желая ослаблять себя необходимостью оставлять пусть и маленький, но все же гарнизон в Пебалге, Мстиславский приказал сжечь его и уничтожить все, что не могло быть забрано с собой или отправлено назад. Дождавшись, когда к нему присоединятся Глинский со своими людьми, воевода утром 7 декабря направился к замку Эрлаа.
Прежде чем выступить, Мстиславский направил в Эрлаа гонца с государевой грамотой с предложением бить челом государю и великому князю и быть принятыми под его руку. Ответа на эта грамоту он не получил, и потому, когда 9 декабря его полки подошли к замку, воевода «велел полком своим пройти — передовому полку и правой руке — мимо города. И, прошед город, воевода велел полкомстать против города по Шкулинской дороге». Внушительный вид государевых полков, в правильном порядке обтекших город и разбивших бивуаки под его стенами, зарево пожаров и дым от горящих мыз и деревень внушили местным «немцам» должное уважение к новой грамоте Мстиславского, которую он послал в город с сыном боярским Посником Семеновым сыном Соловцовым. «И немцы, видя государские многие люди, — отписывал потом в Разряд из воеводского шатра, — и дались на государеву волю и Посника Соловцова в город пустили». В открытые ворота Эрлаа вступили дети боярские и стрельцы, и, как писал Мстиславский, «тово же дни (9 декабря 1557 г. — В. П.) поручил Бог государю царю и великому князю город Ерль». И дальше воевода продолжил, что-де «велел я, государь, немец тех орликовских за их вину роспродать за то, что они не послушали первой твоей, государь, грамоты» и добавил к этому, что «указал я, по твоему государеву веленью, в городе Орлике строенью быть: поставить храм Положение честнаго пояса пречистые богородицы да в пределе Александра Свирского чюдотворца», а чтобы люторы да латины не попортили новопоставленный храм, «в городе же да в Орлике велел я, государь, быть в головах князю Ивану княж Дмитрееву сыну Шастунову да Дмитрею Иванову сыну Темиреву, а с ними ростовцев детей боярских 40 человек да с Изборску стрельцов 60 человек; и жити им тут. А наряду быти тутошнему же: 3 пушки медяные, 20 пищалей затинных, 30 гривенок зелья, да оставлено 30 пуд зелья, да 3 человека пушкарей, да 2 человека воротников, да казенной сторож, да плотник, да кузнец с Изборску ж».
