Доктор Ларри залпом допил кофе, вскочил из-за стола и начал расхаживать по террасе. На смену тихому ликованию пришло деятельное возбуждение, готовое выплеснуть через край.
– Как ты уже понял, маленький скалистый островок – это тот самый «год небытия», наш главный товар, который мы собирались предлагать будущим клиентам. Гарантированного небытия. Лег спать – проснулся. Все. А наутро в зеркале – совсем другой человек. Новый ты. В этом была вся фишка, в этом заключалось наше ноу-хау! Оздоровление для ленивых. А также для тех, кому невозможно вернуть здоровье без курса каких-нибудь жутких болезненных процедур. Да, конечно, мы допускали, что во время гипносна в подсознании пациента будут происходить какие-то процессы – но не видели повода принимать их в расчет. Для нас это был лишь побочный продукт нейронной деятельности, не более того. И вот вдруг оказывается, что этот «побочный продукт» – и есть самое ценное в нашем эксперименте! Оказывается, что…
– Постой, – перебил его Голев. – Раз это самое ценное, давай точнее. Что конкретно ты имеешь в виду под побочным продуктом?
– Что я имею в виду? Джинна с кошкой. Цветок-бабочку. Тебе может показаться, что этого недостаточно, но поверь мне – более чем! Будь у нас только цветобабочка, мы еще могли бы допустить, что это просто совпадение. Удивительное, но – совпадение. Мы могли бы предположить, что Альба сталкивалась с этим растением когда-то раньше. Что это ее личная проекция, и снимки Одиссея тут ни при чем.
– Кстати, как он называется, этот цветок? – Не то чтобы Голеву было действительно интересно. Но именно сейчас вспомнился сон: лиловые бабочки, болтающиеся, как пьяные, по длинному узкому коридору. И Одиссей на инвалидной коляске – не то порождающий этих бабочек, не то преследуемый ими…
Доктор Ларри на секунду нахмурился, сбитый с мысли, но тут же решительно тряхнул головой:
– Не знаю. Как бы он там ни назывался, важно другое: находясь в состоянии гипнотранса, Альба нарисовала точно такой же цветок, как на фотографиях Одиссея. Этих снимков видеть она не могла – допустим, цветок попадался ей где-то раньше. Теоретически такое совпадение возможно… было возможным… до сегодняшнего утра. До сегодняшнего утра, Алекс! Потому что после того, как в этом уравнении появились еще джинн в жилетке и кошка, говорить о совпадениях может только полный и бесповоротный кретин!
– Ну-ну, Илларион Аркадьевич, ты все-таки полегче, – доктор Голев побарабанил пальцами по столу. – Между прочим, этот кретин – твой работодатель.
– Я не имел в виду тебя, Алекс! – округлил глаза доктор Ларри. – Ведь не считаешь же ты, что все это – совпадения?!
– Я пока никак не считаю, – уклончиво ответил Голев. – Хочу вот тебя послушать.
– О’кей. Тогда продолжаю. Сегодня утром тебе позвонила женщина, озабоченная пропажей кошки, хозяйка которой – одна из участниц проекта, Андреа Серегина. Потом тебе позвонил Ирвин и сообщил, что еще один участник проекта, Модест Китаев, сбежал от него в ночном клубе, переодевшись в чужую жилетку. Вероятно, уже при слове «жилетка» в твоей голове что-то дзынькнуло, возникло ощущение, что здесь что-то есть, какая-то связь, какие-то тонкие ниточки между чем-то и чем-то. Но между чем и чем – ты пока не мог установить. Не помогла даже медитация на потолок. Ответ ускользал – и при этом был раздражающе близок.
– Ухм, – кивнул доктор Голев. Как бы ни держался он за свой спасительный скепсис, он все же не мог не признать, что испытанные им ощущения были очень похожи на те, которые описал сейчас доктор Ларри.
– Потом ты вспомнил про Одиссея, еще одного участника проекта и тоже – беглеца. «Тоже», но не как Модест. Физически Одиссей – здесь, в клинике, хоть и скитается сейчас где-то в дебрях своего подсознания, ища контакта с умершими женой и дочерью. Его побег – просто фигура речи. Да и Андреа никуда не сбегала. Сбежала ее «представительница» – кошка. В общем, я клоню к тому, что связь между этими тремя явно есть, но она заключается в чем-то другом. Не в «побеге». Пока согласен?
– Допустим, да. Хоть и путано все, конечно…
– Я сказал – связь между этими тремя, но это не совсем правильно. Связь между этими четырьмя. Одиссей, Модест, Андреа и – Альба! Альба с ее рисунками. Без рисунков мы вообще не обнаружили бы, что нечто происходит… или произошло…
– Или произойдет.
– Вот именно!.. Короче говоря, четверо из семи как-то связаны. Вот тебе первый факт. Более того, логично было бы предположить, что и остальные – тоже. То есть, что связаны все семеро из семи, и очень скоро – я думаю, в ближайшие несколько дней – мы в этом убедимся! Но не будем забегать вперед… Итак, мысль о том, что этих двух мужчин и одну кошку объединяет «идея побега», тебя не вдохновила, и ты откинул ее как бесполезную. И уже приготовился прожить этот день с гнетущим чувством, что упустил из виду что-то важное, как вдруг…
Доктор Ларри выразительно замолчал, и доктору Голеву пришлось закончить фразу:
– Как вдруг на глаза мне попалась стопка тех самых листов с рисунками. И я понял, что… Ну хватит уже пересказывать мое утро, Ларри! Я и так все прекрасно помню. Надеюсь, и ты тоже: я изложил тебе все это десять минут назад.
Доктор Ларри отпрыгнул от стола, на который только что удобно облокотился, и торжествующе навис над доктором Голевым с задранным кверху пальцем:
– Бинго! Ты не «понял, что», ты почувствовал: бинго! В точку! Вот оно! Вспомни, ведь так и было? Чувство жжения в середине груди. Мурашки по коже…
– Мурашек не было! – запротестовал Голев. Хоть в чем-то «безумный Ларри» оказался не прав, и это его почему-то обрадовало.
– О’кей, без мурашек. Но ощущение, что – раз! – и ты вдруг увидел часть некоего узора – оно ведь было, да?
Узора доктор Голев тоже не видел. Но, в общем-то, он понимал, что имеет в виду его коллега и старый друг. И прекрасно помнил, как ненадолго выпал из реальности, стоя посреди комнаты с птифоном в нелепо вытянутой руке.
– Вот! – воскликнул доктор Ларри, наблюдавший за его лицом. – Именно! Именно про это ощущение я тебе и толкую. Ты его испытал, как только в твоей памяти всплыл этот рисунок, увиденный накануне. Джинн в жилетке, один в один похожий на Китаева, и сидящая рядом кошка. В тот миг ты уже знал, что это не совпадение. Все, что угодно, но только не оно. И ты позвонил мне…
– Сядь, пожалуйста, Ларик. Не мельтеши. – Доктор Голев приставил пальцы к вискам. В висках пульсировало. Затылок медленно наливался тяжестью. – Ну надо же… А я и забыл, как это бывает – когда голова болит…
– Это нормально, Саш. У тебя шок. Пароксизм когнитивного диссонанса, – не удержавшись, доктор Ларри хихикнул, довольный шуткой. – Твой разум сопротивляется. Ему, на минуточку, уже за семьдесят, а не вечные двадцать пять, как всему остальному Голеву… А знаешь, что? А давай-ка это отметим!
Доктор Ларри схватил со стола запотевшую стеклянную колбу с апельсиновым соком и разлил по стаканам.
