Сам орлан тоже претерпел некоторые изменения: с виду он по-прежнему оставался круглой оперенной тарелочкой, но внутри у него что-то урчало, ворочалось и вибрировало. Лисенок чувствовал животом, как что-то там происходит – какое-то вращательное механическое движение, сопровождающееся глухим пощелкиванием и скрежетом.
Орлан явно к чему-то готовился. Что-то ждало их – там, впереди, за теми набрякшими дождем лиловыми тучами.
– Уй-йуу! – издал Рыжик пронзительный боевой клич. И оглянулся.
Они летели за ним. Все четверо. Тивц, Зильда, Фьюти и Хпр.
Хпр отставал. Ему досталась какая-то хлипкая и мелковатая, по его габаритам, пичужка, не то трясогузка, не то зяблик. Она то и дело вихляла и проваливалась вниз, а потом снова выравнивалась, но это явно стоило ей усилий.
– Держись! – крикнул Рыжик, увидев выпученные от страха, панически округленные глаза Хпра.
– Рах…збехрусь! – всхрапнул Хпр.
И они полетели дальше.
Лес давно остался позади, а с ним и пройденные до этого Пустыня, Болото, Тундра, Марсианские Скалы, Диснейлэнд, Ледник и Росистый Луг. Все это были этапы одного большого пути, ведущего к Океану. В Лесу они бились с рогатыми зайцелопами и победили. В Пустыне их едва не пожрала цивилизация дымчатых эфаланг. До этого они впятером одолели Болотную Гобловыпь, а еще раньше – одержали верх над коварными купидаками.
Сейчас они пролетали Гиблую Долину. Смотреть на нее сверху было все равно что рассматривать память, словно карту, и видеть все, что было раньше – не только здесь, в мире пути и ветра, но и в том, другом, невероятном и фантастическом мире живых людей. Воспоминания о мире, где они были людьми, казались отсюда какой-то сказкой, или сном, или мимолетно возникшим узором на зыбком газовом покрывальце. Но они не были ни сказкой, ни сном, эти воспоминания: стоило взглянуть на свои руки, чтобы в этом убедиться. Руки, возникшие вместо лап. Лисенок то и дело на них поглядывал, высовывая нос из покрывающих тарелку перьев.
«Интересно, а что сейчас с моей лисьей мордочкой? Превратилась ли она в лицо?» – подумал вдруг Рыжик. Поскольку увидеть себя со стороны у него не было никакой возможности, он решил взглянуть на остальных.
Команда летела клином: Рыжик – впереди, Фьюти и Хпр, чуть приотстав, – по правую лапу (руку) от него, Зильда и Тивц – по левую. Значит, на этом уровне он, лисенок, был у них за главного. Такое периодически случалось, смена лидера происходила как бы сама собой, никто из них понятия не имел, с чем это связано, да особо и не задумывался над этим. Лидером становился тот, кто обнаруживал себя во главе группы, вот и все.
«Так-так-так!» – подумал лисенок, найдя себя лидером и сообразив, что взглянуть на остальных будет не так-то просто. На той скорости, которую развили их птицедиски, оглядываться назад было бы весьма рискованно.
Однако вскоре ему удалось увидеть двоих из команды – Фьюти и Зильду. Сначала в мглистых клочковатых облаках проклюнулась луна и полетела справа от Рыжика. За ней еще одна. Потом штук пять мунков возникли разом по другую сторону, чуть впереди и в некотором отдалении от их группы.
И вот тут Рыжик увидел, как Зильда на своей тарелке, резко ускорившись и обогнав остальных, устремилась к мункам. Теперь она была в зоне его видимости, и Рыжик прекрасно мог ее разглядеть. Это была тонкая сухотелая женщина с головой и хвостом ящерицы. Или наоборот: ящерица с женским телом. Пропорции между телом и головой были примерно такие же, как у древних изображений египетских богов: то есть, по человеческим меркам почти правильные. Если голова и казалась крупноватой для столь хрупкого тела, то эта несоразмерность уравновешивалась длинным чешуйчатым хвостом, зауженным к концу подобно плети.
Настигнув парящую в небесах стайку мунков, Зильда широко распахнула рот, выкинула язык и слизнула их один за другим. Для этого ей пришлось выстрелить языком пять раз. Каждый раз, когда язык приходил в соприкосновение с мунком, в воздухе раздавалось тихое мелодичное «дзын-нь!» – и мунк бесследно исчезал, словно стертый ластиком.
Дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь, дзын-нь!
Пока Рыжик любовался снайперским мастерством Зильды, справа от него возникло какое-то новое движение. Рыжик повернул нос туда – и как раз вовремя, чтобы успеть увидеть потрясающий и невероятный трюк, исполненный человеко-сусликом Фьюти.
Фьюти собирал мунки в прыжке. Встав на свой птицедиск ногами, как на доску для серфинга, Фьюти разгонялся и на подлете к скоплению мунков выбрасывал свой диск из-под ног далеко вперед, а сам прыгал на мунки с дикой гримасой и криками «кья! кья!», заглушавшими грустное мелодичное «дзын-нь» исчезающих под его ударами мунков. Сокрушив за один подлет пять-шесть мунков, Фьюти снова приземлялся на свой птицедиск и победно вскидывал кулаки.
Рыжик тоже попытался встать на своем орлане. Или хотя бы сесть. Почему-то эти простые действия ему не давались: орлан словно примагнитил его к себе. Вообще, что-то с ним было не так, с этим орланом. Он явно отличался от других птицедисков, маневренных и послушных своим наездникам. Во всяком случае, Фьюти, Зильда и Тивц (на нее Рыжику тоже удалось взглянуть, хоть и мельком) с легкостью управляли доставшимися им летательными аппаратами. У Хпра дела шли хуже: он по-прежнему нелепо громоздился поверх своей расплющенной мелкой птички, обвив ее снизу удлинившимися руками и ногами, и больше всего напоминал запеченного поросенка на блюде. А точнее сказать – на блюдце.
«Наверное, я выгляжу ничуть не лучше!» – расстроился Рыжик. Но уже в следующий миг он и думать забыл об этом.
Лиловая туча, до которой они так долго летели и никак не могли долететь, теперь стремительно приближалась.
Они неслись прямиком на тучу, а туча, казалось, неслась на них. Хотя на самом деле, как выяснилось потом, при ближайшем рассмотрении, она не двигалась с места и все время висела над останками сгоревшего дерева. Издали эти останки напоминали кисть руки с торчащим кверху одним-единственным черным пальцем. Остальные «пальцы» были скрючены у основания ствола бесформенным буреломом. Да и этот оставшийся целым «палец» выглядел каким-то неубедительным, готовым вот-вот рассыпаться на ветру.
Чем ближе подлетали они к туче и дереву, тем неспокойнее становилось Рыжику. Он крепко, всем телом, прижимался к поверхности птицедиска и чувствовал все, что происходило внутри орлана.
Орлан собирал все силы. Аккумулировал их в один мощный заряд. Что-то в нем со скрежетом закручивалось до предельного, звенящего натяжения. Рыжик чувствовал это натяжение каждой клеткой своего тела (если, конечно, допустить, что его здешнее тело состояло из клеток, а не из каких-нибудь пикселей), и тревога его росла.
Вдруг рядом с Рыжиком возник Фьюти на своей серферной птицедоске.
– Сэр! – закричал он. – Нас несет прямо на эту чертову тучу! Что прикажете делать, сэр?!
– Отставить панику! – рявкнул Рыжик, приподняв голову от орлана. – Нас никуда не несет! Мы летим! Летим туда, куда нам нужно!
