На техническом этаже мерно горели лампочки и играла музыка – легкий джаз или что-то в этом роде. Бабушка обожала джаз. Она вообще обожала все, что было связано с давними-предавними временами, когда мир был другим, «единым», как она это называла, а не состоял из множества фальшивых измерений, созданных «от распущенности мозга». Как она это называла.
Они вошли в химотсек, и Митя поразился царившему там разгрому. А еще прежде этого – на какую-то секунду, но прежде, – у Мити екнуло сердце при мысли, что он впервые переступает порог этого помещения, нарушив тем самый строгий наказ Бабули никогда этого не делать. Всю жизнь химотсек был запретным местом. Здесь было опасно. Здесь жил Кислородный Баллон. Когда Митя был маленьким, он представлял себе этот Баллон в виде огромного овального божества, лежащего на боку и опутанного сложносплетенными полыми проводками, по которым перетекало что-то красненькое и синенькое – точь-в-точь как в презентации сердца в муви-учебнике анатомии. У него, у Мити, не было никакого повода так себе это представлять, но, поскольку бабушка никогда не допускала Митю на этот ярус, в таинственные покои Баллона, могущественная муза воображения взяла дело в свои руки и связала одно с другим. Сердце человека, сердце острова… Даже много позже, будучи подростком, Митя не перестал видеть химотсек таким вот живым, наглядно-обнаженным, кроваво-циркулирующим органом…
Баллон и теперь был здесь. Помещение, в котором он находился, оказалось тесной квадратной комнатой с выставленными по углам консолями управления. Эти элегантные, похожие на инопланетян консоли из серого пластика – пожалуй, все, что осталось строгого и аккуратного от прежде существующего здесь уклада. Все остальное погрузилось в хаос. Повсюду валялись какие-то инструменты, пробирки, склянки, осколки пробирок и склянок, фрагменты чего-то сгоревшего и расплавленного, бумажки со схемами и обертки от шоколадных батончиков. Схемы без бумажек – видимо, те, которые Чен раздобыл в Сети, ища способы взломать Баллон, – парили в воздухе. Правая боковина Баллона была усеяна вмятинами, в левую был вогнан стальной штырь. Панели управления на консолях были залиты чем-то ядовито-зеленым.
– Ого! – восхищенно воскликнул Митя, оценив масштаб устроенных Ченом разрушений. – Ты пытался взорвать бункер самостоятельно?
– Да, – сказал Чен. – В основном этим я тут и занимаюсь. Как видишь, пока не очень преуспел.
– Тут все ненастоящее, – догадался Митя и выдернул иллюзорный штырь из стенки Баллона.
– Как и мы с тобой, – подтвердил Чен.
– Фантомы вещей.
– Ага.
Митя прошелся по комнате, уселся на захламленный всякой фантомной всячиной стол рядом с одной из консолей, пристроил рядом кабанью голову и воззрился на Чена с выражением комической обреченности:
– Ну и как один фантом может помочь другому фантому взорвать все это?
– Как-то должен. По-другому нам отсюда не выбраться.
– А как же люк?
– Люк – это не выход. Там, куда он выводит, нет ничего, кроме дымящегося болота. Наверное, оно тоже – фантомный образ из твоего детского воображения. Ведь именно так ты представлял поверхность Земли, когда был ребенком?
– Фантомы вещей, – невпопад пробормотал Митя вместо ответа.
– Уж поверь мне. Там ничего нет. Раньше я каждый день ходил проверять – может, что-нибудь изменилось, может, болото наконец догорело или просто высохло, или на его месте внезапно вырос мегаполис, или какая-нибудь жалкая деревушка из пары хижин под пальмовыми листьями… я на все был согласен. Но – увы. Кроме болота наверху ничего не было. Я убеждался в этом день за днем, месяц за месяцем. Сегодня решил подняться на поверхность в последний раз. И вот… нашел тебя!
– Да, чувак, и это классно! Я очень рад этому! Но что я могу сделать? Ты сам сказал, что мы оба фантомы, что я здесь – такой же фантом, как и ты…
– Такой, да не совсем! Меня, по сути, вообще нет. Я – всего лишь чья-то светлая сторона, чьи-то угрызения совести. А ты – вполне себе реальный человек! Где-то там, в реальном мире, ты – живешь, у тебя бьется сердце, ты спишь и видишь меня во сне. Даже если здесь, в этом мире, ты и фантом, то состоишь из субстанции более плотной, чем я. Ну, во всяком случае, я на это надеюсь.
Митя поднял руку к глазам и посмотрел сквозь нее на Чена.
– Что-то я сомневаюсь, что моя субстанция плотнее твоей.
Чен приблизился, взял Митину руку за запястье и внимательно изучил ее на просвет. Сравнил со своей собственной.
– Да, ладонь немного просвечивает, – вынужден был признать он. – Особенно в середине. Но кончики пальцев еще не выглядят такими бесплотными, как у меня. Сам посмотри. Этими пальцами еще можно что-то взять или на что-то нажать.
Должно быть, это из-за копыт, подумал Митя. Из-за тех твердых роговых образований, которые еще недавно были у него вместо ногтей. Возможно, свиные копытца в фантомном мире сохраняют остаточную плотность чуть дольше, но рано или поздно они тоже станут прозрачными и бессильными.
Парни переглянулись. Нужно было спешить.
– Ну что, что вводить-то? – нетерпеливо спросил Митя и занес руки над консолью, стоявшей в дальнем от Баллона углу. Этот комп меньше всего пострадал от вандализма Чена, был почти не разбит и почти не залит кислотно-зеленой химической гадостью. Да, конечно, и раскуроченные панели, и зеленая гадость на них были не более чем иллюзией – но Мите не очень-то хотелось ковыряться в этой иллюзии своими голыми полусвиными пальцами.
– Два-ноль, восемь-один. Пять, – продиктовал Чен цифры кода, открывающего Баллон. – Год твоего рождения. Как ты сам понимаешь, взломать его было несложно. А вот ввести…
Митя коснулся нужных цифр на клавиатуре и спросил у Чена:
– Что даль… – «Ше» потонуло в шипенье и грохоте кислорода, вырвавшегося, как поезд из туннеля, из своего тесного заточения. Баллон извергнул его из себя мощной упругой струей, которая вмиг наполнила комнату, обдала Митю и Чена ураганной свежестью и, сорвав двери с петель, устремилась дальше.
Юноши, остолбенев, смотрели, как проносится мимо них и сквозь них неиссякаемый воздушный поток, долготелый дракон прозрачности, невидимый и зримый одновременно. Прошло несколько минут, а шипящий упругий газ продолжал хлестать под неослабевающим напором. В голове не укладывалось, как внутри Баллона, по сути – обыкновеннейшего контейнера – могло поместиться такое количество сжатого кислорода.
– Вот так я себе все это представлял… – произнес Митя. – В детстве. Когда Бабуля рассказывала о наших кислородных запасах.
– Похоже, твоя бабушка полагала, что вы будете жить вечно, – отозвался Чен. – Запаслась кислородом на тысячу лет.
– Хорошо, что мы только фантомы, – сказал Митя. – Не хотелось бы мне оказаться здесь в натуральном виде…
Чен встрепенулся, узкие щелочки его глаз стали шире. Митя понял его без слов. Фантомы! Они только фантомы! Он, Митя, только фантом – а ведь ему еще предстоит кое-что сделать, чтобы весь этот подземный балаган взлетел на воздух! Они понапрасну теряют время!
