Что-то в этой реальности было неправильное, гнетущее. Зильде не хотелось здесь оставаться. Она снова завертела головкой, высматривая, куда на этот раз улизнуть.
Взгляд ее упал на что-то яркое, лежавшее на столе. Это был уже хорошо знакомый Зильде золотой медальон, сделанный в виде открывающегося сердечка. Зильда замерла, пытаясь понять, что все это значит, но понимание не приходило.
Между тем угрюмый человек закончил что-то к чему-то прикручивать и положил на стол результат своего труда. Зильда глянула на него мельком. Хм, что за гадость, расплющенный кусочек чего-то черного; человек приделал его к цепочке вместо красивого золотого сердца.
Затем человек, оказавшийся не просто угрюмым бородачом, а угрюмым бородачом в инвалидном кресле, подъехал на своем кресле к окну и открыл его. Зильда сразу и думать забыла обо всех здешних странностях. Вот оно! Открытое окно – самое то, что надо! Двигаясь быстро и ловко, зигзагами и короткими перебежками, она устремилась к окну – выходу из этого неприятного и душного картонного измерения.
Она оказалась на совершенно гладкой стене на высоте пятнадцатого этажа. Внизу раскинулся черно-белый зимний парк, закрученный лабиринтом. А здесь гулял ветер – порывистый и холодный. Пальцы на Зильдиных лапках тут же замерзли и онемели, ранка на месте оторванного хвоста начала пощипывать и саднить.
О том, чтобы спуститься вниз по этой стене, не могло быть и речи. Ползти вверх тем более не имело смысла. Вернуться назад, к угрюмому человеку с его косматой бородой и нагоняющим жуть рукоделием? Бр-р! Ну уж нет! Оставалось одно – попробовать проползти вбок, за угол здания. И Зильда, пластаясь и щуря глаза от ветра, старательно поползла.
За углом, где в обычном мире оказался бы торец здания, такой же отвесный, гладкий и обдуваемый студеным декабрьским ветром, как и стена фасада, – в мире Зильдиного пути обнаружилось нечто совсем иное. Нечто гораздо более интересное! Теплая, прогретая солнцем, шероховатая фактура пластикобетона. Скорее всего, стена, на которой сидела теперь Зильда, являлась частью какого-то не очень большого (по сравнению с покинутым небоскребом) сооружения. Тени древесных веток переплетались на ее поверхности, чуть покачиваясь от легкого ветерка; откуда-то доносилось пение птиц… По всей видимости, здание стояло в лесу.
Зильда услышала человеческие голоса и, не без опаски обогнув еще один угол, оказалась на открытой веранде, где разговаривали двое мужчин. Один, огромный и темнокожий, стоял у перил, а во втором, сидевшем в инвалидном кресле, Зильда не без содрогания узнала только что виденного ею угрюмого бородача.
Бородач говорил:
– Я хотел бы, чтобы это оставалось на мне.
– Конечно, – отвечал темнокожий. – Не проблема.
– В течение всего времени. Весь год, что я буду спать.
– Не волнуйся, Дис. Я все понял. Твой амулет должен быть при тебе.
– Амулет!.. – Бородач криво усмехнулся. – Я назвал его Черный Крик. Знаешь, почему?
Темнокожий кивнул головой, выражая сочувственное понимание. Бородач в ответ на это лишь поморщился, посмотрел мимо него, на бесхвостую серо-зеленую ящерку, застывшую на стене, и негромко произнес:
– Я знаю, вы его снимете. Но пообещай хотя бы одно: в день, когда я проснусь, эта штука будет снова на моей шее.
И темнокожий сказал:
– Я обещаю, Дис.
В общем-то, это место вполне подходило для того, чтобы надолго тут задержаться. Найти себе какую-нибудь расселину, обустроиться в ней и жить, наслаждаясь солнцем и лесом. Зильда как раз об этом и подумывала, но тут с воздухом вокруг нее начало что-то происходить. Он начал сворачиваться, створаживаться в мутно-белесые неряшливые хлопья, и вот уже эти хлопья валили густым непроглядным снегом.
Так начался еще один переход, последний. Хлопья заворожили Зильду, засыпали, облепили. Она хотела убежать от них, но упала. Встать она уже не смогла. И даже пошевелиться…
Там, где раньше у Зильды был хвост, теперь была боль – кругло-очерченная, длинная и сквозная.
Зильда лежала на полу, истекая круглой и длинной болью.
13. Снова цветные стеклышки
– Минуту! – сказал доктор Ларри. – Давайте по очереди! Вы втроем утверждаете, что некая Зильда находится в опасности и что эту Зильду необходимо спасти. Так?
– Так! – подтвердила Альба.
– Так, – подтвердил Фадей.
– Именно так! – сказал, дождавшись своей очереди, Митя.
– Но кто это может быть? Кто-нибудь из вас знает человека с таким именем?! – воскликнул доктор Голев.
День выдался воистину сумасшедший. Сначала этот непонятный подскок температуры у Карен, приведший к судорогам и потере сознания. Затем Модест, найденный в лесу с остановкой сердца, и эпилептический припадок у Сенечки. А теперь вот еще и это… Митя, Фадей и самовольно вышедшая из гипнотранса Альба в один голос твердили, что какая-то Зильда вот-вот умрет…
Кто эта Зильда? Где ее искать?
Они все толпились в коридоре жилого блока, время от времени делая попытки дойти до лифта и переместиться в нижний холл – в более просторное и удобное для разговоров место. Доктор Голев с доктором Ларри, Альба, Глеб, Фадей, Лисса и Митя. Нина осталась дежурить у кровати Сенечки, Закария наблюдал за состоянием Карен, помещенной в изолированный бокс – на случай, если у нее что-то заразное; Ирвин со Сваном увезли Модеста в отделение кардиологии. Андреа наслаждалась обществом Жужу, с головой уйдя в котошопинг: столько всего нужно было выбрать и заказать для комфортного пребывания кошечки в клинике! И еду, и лоток с наполнителем, и кучу различных аксессуаров…
– А где Натали? – вспомнил вдруг доктор Ларри. – Все продолжает дуться?
Доктор Голев в ответ на это лишь досадливо отмахнулся: да ну ее!
– Закрылась в своих апартаментах и бегает, пока всю злость не выбегает. Я пытался с ней поговорить, но – увы. На звонки не реагирует, на видеосвязь не выходит. Да она и камеры у себя давно отключила – из вредности.
– Ох уж этот Натусик! – закатил глаза доктор Ларри.
Нервничая, он становился ужасно фамильярным.
Митя, стоявший чуть в стороне от остальных и раздумчиво почесывающий запястье, словно это могло помочь ему сделать какие-то важные умозаключения, вдруг воззрился на доктора Ларри во все глаза.
– Натусик? – переспросил он. – Какой Натусик?..
* * *
В комнате с затененными окнами и бесшумно работающей медицинской аппаратурой Арсений Елькин пришел в себя. Открыл глаза и приподнялся на кровати, ища глазами, к кому тут можно обратиться.
Нина в тот же миг оторвалась от слимбука:
– Сенечка, – сказала она.
Он улыбнулся – как мог, слабо владея мимикой.
– Н-напугал я вас, да?
