Не на них.
На него.
Я смотрю в эти глаза, от которых веет если не Ледяной волной, то чем-то очень близким, и, кажется, понимаю, зачем мне их вспоминать.
Чтобы охлаждаться слегка, вот как сейчас. Правда, «слегка» — это не совсем точное слово, я просто чувствую, как холод втекает в меня… и понимаю, что вода вокруг закручивается воронками, а в них клубится ледяное пламя. Иней бежит по облицовке бассейна, взбирается наверх по зонтику.
Смартфон не просто примерзает к руке, он полностью затягивается морозными узорами, внутри что-то щелкает, и дисплей гаснет.
— Льдинка, — шепчу я, — Льдиночка, стой. Остановись.
Но сил во мне хватает только на то, чтобы рвануться к бортику. Потому что вода стремительно замерзает. Под палящим солнцем Зингсприда покрывается коркой льда, которая стремительными изломами тянется ко мне.
— Нет, — шепчу я. — Нет, нет, нет…
Понимаю, что больше не слышу шума бегущей с зонтика воды исключительно потому, что она замерзла. И тогда я во всю силу легких кричу:
— Бен! Бен, помоги!
Из-за стойки перемахивает бармен, но тут же шарахается назад. Закручивающаяся во мне воронками сила прорывается сквозь меня, плещет во все стороны потоками ледяного пламени, превращая белый песок в заснеженную пустыню.
Глава 20
Странно, что в таком состоянии я все еще могу соображать, пусть даже частично, но я все-таки соображаю. У меня в голове какая-то совершенная метель, посреди которой я понимаю, что Бен не успеет (последний раз, когда я его видела, он был между ограничительной линией и берегом, примерно посредине, ему еще доплыть надо), а помимо этой метели — холод, который пробирает меня до костей и вплетается в каждую клеточку моего тела. Я чувствую, что замерзаю в бассейне, в Зингсприде. И честное слово, я бы над этим посмеялась, если бы могла разлепить губы.
— Ого!
У меня, кажется, начались галлюцинации, потому что надо мной детский голос.
Точно детский, но правда это или нет, я проверить не могу: сейчас ресницы у меня тоже слиплись, от инея. Голова тяжелая, и тянет она куда-то вниз до того, как я чувствую (весьма относительно) прикосновение. Или это тоже галлюцинации? Равно как и шум воды, под который я довольно шустро проваливаюсь на глубину.
В воду, которую только что… заморозила?
Я выныриваю на поверхность с такой скоростью, что мне может позавидовать водный дракон. Цепляюсь посиневшими пальцами за бортик, с трудом справляясь с нахлынувшей на меня паникой, и вижу перед собой мальчишку. Того самого, которого Гроу вылавливал из океана.
— Ну привет, — говорит он. — Я Вэйд.
И протягивает мне руку.
Только сейчас я понимаю, что вода с зонтика снова льется. На поверхности бассейна плавают крохотные льдинки, как доказательство того, что я не сошла с ума, а по снежным островкам, стремительно тающим под Зингспридским солнцем, ко мне бежит Бен. Точнее, к нам.
— Упс, — говорит Вэйд и вскакивает.
Потому что с другой стороны раздается:
— Дракона твоего налево!
И крик:
— Вэйд!
Эти голоса сливаются воедино, и кажется, что они вообще единое целое.
Гроу с женой и Бен к нам подлетают одновременно: Бен наклоняется и вытаскивает меня из воды, осторожно прижимает к себе. Меня должно трясти от холода, но меня не трясет.
— Я тебе говорил: сидеть в шатре? — чуть ли не рычит Гроу.
— То есть мне надо было просто ждать, пока она превратится в ледышку?!
Мне, наверное, надо на другое смотреть, но я смотрю на них, и только сейчас замечаю, как они похожи — отец и сын. Танни Гранхарсен-Ладэ снимает очки и касается руки мужа:
— Что?!
— Он действительно спас ей жизнь.
Как следует проникнуться ситуацией не успевает никто, потому что к нам уже бежит служба безопасности отеля «Шеррамел Стар».
— Прямо как полиция в кино. — Танни Гранхарсен хмыкает и складывает руки на груди.
Гроу награждает сына многообещающим взглядом, потом смотрит на нас, но что там происходит в этой семье дальше, остается под покровом тайны. Бен уносит меня в шатер, заворачивает во все полотенца, которые находит, а сверху еще накидывает халат.
— Я в порядке, — пытаюсь сообщить ему, но он почему-то избегает моего взгляда, а у самого глаза очень темные. Настолько темные, что кажется, еще чуть-чуть, и я в них просто провалюсь, как в бездну. Что сомнительно, поскольку бездна от меня все время съезжает то в одну сторону, то в другую.
— Местр Эстфардхар…
— Дайте нам пару минут! — рычит на сунувшегося в шатер безопасника Бен.
Безопасник ретируется, а он, наконец-то, смотрит на меня:
— Как ты себя чувствуешь? Нигде не болит? Холод?
— Я об этом пыталась сказать: мне не холодно.
Бен недоверчиво щурится.
— Правда. — Я выворачиваюсь из кучи полотенец и показываю ему руку. — Видишь? Мурашек нет. И пальцы.
Я беру его за ладонь.
— Все хорошо. Правда.
Пальцы у меня горячие, как если бы я только что не подморозила Зингспридское побережье, а подожгла Фервенские пустоши.
— Ладно, — говорит Бен, продолжая ощупывать меня взглядом.
Потом неожиданно резко выдыхает, замыкая мое лицо между ладонями, и касается лбом моего лба. Это настолько неожиданно, что я чувствую дрожь, втекающую в мое тело через него. Короткие мгновения, которые ускользают достаточно быстро для того, чтобы понять, были ли они на самом деле. Потому что уже в следующий миг Бен отстраняется:
— Нам придется побеседовать со службой безопасности «Шеррамел Стар».
— Да уж догадываюсь, — с губ срывается смешок.
Бен кивает:
— Пойдем. Провожу тебя в раздевалки.
— Да я сама могу…
Под его взглядом понимаю, что лучше помолчать. На самом деле мне полагается биться в истерике, но как-то не бьется. Все со мной произошедшее воспринимается нереальным, далеким, как сон, в котором я убегала от дракона. С той лишь разницей, что это произошло в реальности.
В том числе и прикосновение мальчика, сына Джермана Гроу, который не позволил мне заморозить себя и половину побережья. И не позволил мне уничтожить мою Льдинку. На этой мысли меня начинает трясти с такой силой, что я никак не могу расстегнуть застежку купальника. Пальцы срываются, ногти царапают кожу.
— Я помогу, — произносит Бен.
Мягко расстегивает застежку, и отступает. Я накидываю полотенце на плечи, разворачиваюсь уже под ним. Чтобы не скатиться в истерику, думаю о мальчике, который меня спас.
